— Сильно сомневаюсь. Не могут они закончиться.
До конца лета ей удавалось платить за дом, что создало иллюзию какой-то платежеспособности, продолжавшейся до начала учебного года. Позже стало трудней поддерживать эту иллюзию, но она надеялась, что вопрос со школой не встанет ребром до февраля, а февраль казался успокоительно далеким.
Осенью учеников у нее не прибавилось, но ее собственная работа продвигалась настолько успешно, что вселяла огромные надежды: она представляла себе, как устроит весной персональную выставку, которая и поправит ее финансовое положение, и сделает ее знаменитой. Даже в тяжелые дни ее утешала вера: Бог, внушал глубокий голос отца Хаммонда каждое воскресенье, не оставит ее своей заботой.
Энтузиазм Мод иссякал: «Не знаю, дорогая, что еще посоветовать; право, не знаю, что бы я делала на твоем месте», а Джим теперь открыто убеждал ее уехать из Риверсайда. «Это простая арифметика, с которой не поспоришь, Алиса, — говорил он. — Чувствую, я и Мод так или иначе втравили тебя в эти неприятности, и я сожалею, но будет только разумно уехать отсюда, пока твое положение не улучшится». Говоря это, он лишь делал для нее еще затруднительней просьбу о деньгах, и она ненавидела его за это.
Единственным человеком, который, казалось, сочувствовал ей, хотя и издалека, была Эва, и ее письма придавали Алисе силы: «Если уверена в правоте своего дела, не отступайся. Волков бояться — в лес не ходить — такой всегда был твой лозунг и лозунг всех смелых и решительных людей. И помни, пожалуйста, дорогая, что мы с Оуэном готовы предложить тебе посильную помощь. Деньгами, к сожалению, вряд ли, но, если положение будет действительно безвыходным, мы всегда сможем на время приютить тебя и Бобби…»
К декабрю она снова задолжала за дом за три месяца и еще кучу денег поставщику мазута. «Бобби, если позвонят в дверь, не открывай», — говорила она, когда к ним заворачивала машина мистера Гарретта или машина из топливной компании, и они с Бобби затаивались, как воры, пока машина не уезжала. Бобби с охотой играл в сообщника: со школой у него были такие же трудности, как у нее с финансами, и он с обостренным чувством справедливости, свойственным двенадцатилетнему мальчишке, считал естественным для них обоих избегать встреч с властью, грозящей выгнать их.
— Мне все равно, если нам придется уехать, — сказал он ей.
— Ну, пока этого еще от нас не требуют.
Незадолго до Рождества у нее состоялся еще один, самый неприятный разговор с Уолтером-младшим.
— Мы рассчитывали, что вы будете соблюдать наши соглашения, миссис Прентис, — сказал он. — Так дальше продолжаться не может. Полагаю, будет только правильным предупредить вас, что мы будем вынуждены прибегнуть к законным мерам.
Он явно рассказал матери о создавшемся положении, поскольку старая дама стала заметно холодней смотреть на Алису при встречах в церкви и не пригласила — что для Алисы было ужасным ударом — на ежегодную рождественскую вечеринку.
В январе она уговорила одного из друзей Ларкиных, фотографа, сделать эффектные снимки некоторых из ее лучших работ, а потом обошла со снимками галереи на 57-й улице. Попытка заняла четыре дня и не принесла ощутимых результатов — один галерейщик попросил ее оставить свое имя и адрес, и это было все.
Однажды, когда на улице шел снег с дождем, ей, после того как они с Бобби избежали визита мистера Гарретта, пришла отчаянная мысль прибегнуть к последнему средству: продать что-то из вещей Стерлинга Нельсона. В телефонной книге Манхэттена она нашла адреса торговца антиквариатом и оценщика произведений искусства и пригласила их приехать в Риверсайд в ближайшие два дня.
Первым прибыл торговец антиквариатом, вялый молодой человек с жеманными манерами. Он заявил, что мебель «интересна, но в недостаточно хорошем состоянии. Будь мы в городе, я бы предложил сотню долларов за все и рискнул бы, но здесь это непрактично: на одну только перевозку я потрачу почти столько же».
— А как насчет purdah?
— Ума не приложу, что я буду с ним делать. Вещь необыкновенно редкая, но не знаю, найду ли я на нее покупателя.
С оценщиком вышло еще хуже. Старик, сморкаясь в грязный платок, внимательно изучил Мурильо с Пуссеном и остальные темные, мрачные картины и сказал, что это «подделки, даже не очень умелые подделки». Так Стерлинг Нельсон вернулся через много лет, чтобы снова предать ее.
Конец наступил в начале марта — его обозначил не последний визит мистера Гарретта, или ультиматум доктора Кула, или резкие слова в кабинете Уолтера-младшего, а ошеломляющая внезапность, с какой все полетело под откос. Однажды в дверях возник человек, назвавшийся помощником шерифа, и протянул ей бумагу, озаглавленную: «Официальное извещение о рассмотрении в Верховном суде округа Уэстчестер иска, предъявленного вам».
Ее никогда не привлекали в качестве ответчицы по чьему-либо иску, и она совершенно не знала, что делать. Первым побуждением было позвонить Джорджу, но вместо этого она побежала домой к Ларкиным.
Открыла ей дочь Ларкиных.
— Папа дома?
— Да, миссис Прентис, — ответила девчонка, грызя яблоко, — но он работает.
— А мама?
— А она отдыхает.
— Ох, ну пожалуйста!
Девчонка испуганно отступила назад, на ее губах блестел яблочный сок.
— Извини, но это страшно важно, — сказала Алиса. — Я должна их увидеть. Пожалуйста!
— Ну, я… я не знаю…
Но тут из своего кабинета появился Джим Ларкин, в свитере, близоруко щурясь.
Она повернулась к нему:
— Ты! — Она не ожидала от себя такого взрыва ярости, но не могла сдержаться. — Ты мог помочь мне! Мог помочь еще много месяцев назад, а теперь слишком поздно! Посмотри на это! Посмотри на это!
Он взял у нее извещение, надел очки и хмуро склонился над ним.
— Слишком поздно! — кричала она. — Слишком, слишком поздно!
Сверху поспешно спускалась Мод в домашнем халате и в бигуди.
— Алиса, что…
— И ты тоже! А еще подруга! Ха! Хороши друзья, нечего сказать!
В наступившей тишине, пока Джим передавал извещение Мод, раздался громкий хруст и чавканье: это их дочь откусила яблоко.
Алиса опустилась на диван и закрыла лицо руками:
— О боже! О боже, боже, боже!
— Алиса, — сказал Джим, — я, право, не понимаю, почему ты набросилась на нас, при чем тут мы? Если откровенно, это уже слишком.
— О боже, боже, боже!
— Все так, но можем мы как-то помочь, Джим? — спросила Мод.
— Мне кажется, самое лучшее для нее будет исчезнуть, — ответил Джим. — Думаю, именно этого хотят все Вандер Меры — они должны понимать, что долг им не заплатят. Тебе есть куда уехать, Алиса? Куда-нибудь подальше от этого штата? Какое-нибудь хорошее и безопасное местечко?
