Сцена 1
Маленькая, обсаженная платанами площадь, с которой открывается потрясающий вид на горы, расположенные со стороны зала, таким образом, что скамейка, с которой можно ими любоваться, и подзорная труба помещаются прямо напротив публики. В глубине виднеется деревушка. На сцене Зельда, одетая в вязаный свитер акварельных тонов. Она сидит на скамейке и разглядывает какой-то буклет. Рядом с ней сумка и транзистор, из которого слышится сладкая лирическая музыка. Она встает, подходит к подзорной трубе, тщетно пытается вставить в нее пятифранковую монетку, тем не менее заглядывает в нее, потом пожимает плечами и снова возвращается на скамью. На деревенской колокольне бьет шесть часов. Появляются запыхавшиеся Этьен и Дорис, одетые по-спортивному. Они падают без сил на скамью по обе стороны от Зельды. Этьен — красивый мужчина, немного слишком гладкий и угодливый. Дорис когда-то была хороша собой, она и сейчас весьма недурна, хотя полновата, носит удобную одежду в нейтральном стиле.
Дорис (снимая ботинки): О господи, что за испытание… Конечно, этот вид того стоит, но все же далековато! Бедные мои ножки… Ботинки вдрызг, а они стоили восемьсот франков!.. Мы часа два добирались? В котором часу мы вышли?
Этьен: В половине четвертого. Во всяком случае, на часах Зельды было половина четвертого. Ну-ка, посмотрим… (Берет Зельду за запястье.) Ну вот, они показывают полшестого, хотя на колокольне только что пробило шесть. Зельда всегда на полчаса спешит или запаздывает — в зависимости от настроения.
Они разговаривают через Зельду, которая продолжает читать свой буклет. Дорис берет его у нее из рук и разглядывает.
Дорис: Она, наверно, уже выучила его наизусть. «Драк берет свое начало из источника, который бьет из земли в урочище Пьер-Фоль на высоте… Вершина Ксенотан… (поднимает глаза) поднимающаяся на тысячу восемьсот пятьдесят два метра над уровнем моря…» Этьен, только не говори, что мы за час поднялись на тысячу восемьсот пятьдесят два метра.
Этьен: Мы сделали из-за Зельды крюк к первой смотровой площадке. Впрочем, это кафе, устроенное в горном шале, было прелестно. Его, наверно, видно отсюда. (Встает, шарит по карманам и подходит к подзорной трубе.) Естественно, нужна монетка! В этих краях без монетки и шагу не ступить! Дорис, у тебя есть франк?
Дорис встает, подходит к нему и дает монетку.
Спасибо… Погоди… Немного левее… Ага, вот оно. Смотри, Дорис.
Оба стоят, нагнувшись к подзорной трубе. Тем временем Зельда встает со скамьи, подходит к ним и довольно грубо их толкает. Они подскакивают от неожиданности и пятятся.
Дорис: О! Прости, дорогая. Ты еще не смотрела? Господи, да у тебя не было монетки…
Этьен: Ах какая жалость! Зельда, мне правда очень жаль. (Обращается к Дорис.) Не знаю, как это получается, что мы никогда не оставляем Зельде денег. Даже я и то забываю об этом.
Тем временем Зельда водит трубой во все стороны.
Дорис: Потому что поэтическая натура Зельды совершенно несовместима с такой вульгарной вещью, как деньги. И ты знаешь об этом не хуже меня.
Они со смехом возвращаются к скамейке и усаживаются, растирая ноги. Зельда же, направив подзорную трубу вверх, почти вертикально, присаживается перед ней на корточки. Этьен и Дорис хмурятся.
Этьен: Зельда, что ты там разглядываешь? На небе ни облачка…
Зельда послушно встает на ноги, труба же застревает на штативе, и в этот самый момент смолкает тиканье часового механизма. Зельда застывает на мгновение, трясет трубу, потом тоже возвращается к скамье.
Зельда (нежным голоском): Дайте мне монетку…
Дорис (роясь в сумке): У меня, кажется, больше нет. Но, знаешь, ты уже все видела. Зельда, лучше нам спуститься обратно, холодает.
Этьен встает, берет со скамьи пальто Зельды и выключает транзистор. Он с улыбкой подает Зельде пальто, но та отстраняет его рукой и снова включает транзистор.
Зельда: А у тебя есть франк?
Этьен: Нет, и у меня нет. Дорогая, Дорис права: холодно; надень-ка это.
Зельда: Нет, спасибо. Мне нужна монетка в один франк. Пожалуйста.
