Книга Тауэр, зоопарк и черепаха - Джулия Стюарт

— Очень странно, — сказал он. — В точности как мой, за исключением цвета. На дереве даже зарубки в тех же местах, где я промахивался.

Валери Дженнингс скрестила руки на пухлой груди и уставилась на реквизит:

— Уверена, это не имеет значения, когда переливающаяся блестками ассистентка начинает кричать. Трудно понять, когда она играет на публику, а когда вы действительно распиливаете ее пополам. В любом случае, если это не тот ящик, я провожу вас к выходу. Пожалуйста, за мной…

Когда швейцарский коровий колокольчик зазвонил незадолго до полудня, сердце Валери Дженнингс дрогнуло. Она нанесла на губы еще один слой «Сиреневой дымки» и направилась за пальто, обутая в туфли, превращавшие пальцы ног в два красных треугольника. Однако, завернув за угол, вместо покрытого татуировками билетного контролера она увидела залитую слезами женщину в спортивной куртке и берете.

— Никто не приносил вам ботинок? — спросила она, цепляясь за край прилавка.

Это, объяснила она, был не просто ботинок, он когда-то принадлежал Эдгару Эвансу, квартирмейстеру Королевского военно-морского флота, который погиб, возвращаясь из экспедиции к Южному полюсу под командованием капитана Скотта. Хранительница ботинка рассказала, как быстро выбежала из вагона, поняв, что едет по Северной линии на юг, а вовсе не на север, как следовало из названия линии. И только когда двери захлопнулись, до нее дошло, что она оставила в вагоне исторический ботинок, который должен был торжественно воссоединиться со своей парой, много лет составлявшей гордость Музея Суонси под простой табличкой: «Ботинок Эванса».

Посмотрев на полках, Валери Дженнингс в итоге нашла его рядом с парой болотных сапог в отделе обуви. Когда она вернулась с ботинком к прилавку, здорово раскрасневшаяся и разозленная, женщина тут же снова разразилась слезами и отблагодарила ее пересказом биографии Эдгара Эванса, заклиная не путать его с Тедди Эвансом, заместителем Скотта в той же экспедиции.

— Упаси господи, я и не думала путать его с Тедди Эвансом, — заверила ее Валери Дженнингс, с грохотом захлопывая гроссбух, чтобы положить конец антарктическому экскурсу.

Когда она убирала книгу под прилавок, появился Артур Кэтнип. Его голова, превратившаяся в поле битвы, теперь блестела, словно каток, поскольку была умащена помадой, которую подарил ему парикмахер, стараясь возместить ущерб, причиненный недавним нападением.

Мгновенно пожалев, что не сняла пальто тогда, когда только начала потеть, Валери Дженнингс вышла вместе с ним на улицу, гадая, куда они пойдут сегодня. В конце концов они снова оказались у входа в Риджентс-парк, и билетный контролер указал на скамейку рядом с фонтаном, предлагая ей присесть.

— Я решил устроить пикник, — сообщил он, открывая рюкзак и набрасывая плед ей на колени.

Откусывая от бутерброда с жареной свининой, Валери Дженнингс сказала ему, что, если верить газетам, больше ни в Эссексе, ни в Восточной Англии никто не видел бородатой свиньи. Артур Кэтнип сказал, что, если бы заметил ее в своем саду, ни за что не сообщил бы прессе, потому что последнее, чего ему бы хотелось, — видеть, как орды журналистов вытаптывают его овощные грядки.

Он предложил ей кусок пирога, на который Валери Дженнингс посмотрела с подозрением. Однако откусив разок, она поздравила его с таким удачным лососем en croûte[15]и сказала, что однажды ездила на рыбалку ловить лосося со своим бывшим мужем, и ей стало так скучно, что она бросилась в реку, чтобы побыстрее поехать домой. Артур Кэтнип взял себе помидор и рассказал, что как-то выбросил за борт одного моряка, который позволил себе высказывание в адрес его тогдашней жены, но тут же сам прыгнул следом, чтобы спасти, когда понял, насколько справедливы сказанные слова.

Взглянув на фонтан, билетный контролер вспомнил, как однажды залил в садовый пруд антифриз, потому что учитель биологии сказал, что если бы у рыб в Антарктике был в крови антифриз, их тела не промерзали бы насквозь. Однако когда он пришел проведать цветных карпов своего отца, оказалось, что они погибли. Утирая салфеткой уголок рта, Валери Дженнингс рассказала, как только что вернула потерянный ботинок Тедди Эванса, квартирмейстера Королевского военно-морского флота, который умер на обратном пути из неудачной экспедиции Скотта к Южному полюсу. Только не надо путать его, сказала она, с Эдгаром Эвансом, заместителем Скотта по той же экспедиции.

Когда Тауэр закрылся, Бальтазар Джонс, который только что закончил вести последнюю за день экскурсию, направился к птичнику, чувствуя, что нос онемел от холода. День выдался каким-то особенно хлопотным, но Бальтазар Джонс выкроил время, чтобы поводить некоторых туристов по зверинцу. Им двигало не столько желание кому-то помочь — в крепости уже продавались карты с точными указаниями, где чей вольер, — сколько желание посмотреть на своих подопечных. Он уже успел заметить, что некоторые туристы пытаются скормить росомахе бутерброды и пирожки, неосмотрительно купленные в кафе «Тауэр». Но даже этот зверь с неуемным аппетитом от них отказывался, и перед загоном выросла горка объедков.

Поднимаясь по ступенькам Кирпичной башни с пакетом «Хэмлис» в руке, он снова вспомнил о мужской майке, не понимая, почему за ней никто не пришел. Когда он открыл дверь, райская птица саксонского короля перепрыгнула на нижнюю ветку, и два голубых бровных пера, в два раза длиннее ее тела, изящно заколыхались в воздухе. Маленький висячий попугайчик открыл глаза, покачиваясь вниз головой, и поглядел, как смотритель королевского зверинца отпирает затянутую сеткой дверь и входит в птичник. Пока бифитер озирался, самочка неразлучника соскользнула со своего насеста и опустилась ему на плечо. Высматривая характерные лапы, бифитер в итоге обнаружил странствующего альбатроса за деревом в кадке, и его черно-белые крылья были плотно прижаты к телу. Бифитер присел рядом с альбатросом и выудил из кармана подношение. Развернув пакет под пристальным взглядом изумрудного попугайчика, он положил на ладонь экологически чистого кальмара и протянул меланхолической птице. Но исхудавший альбатрос даже не поглядел на угощение. Бифитер с альбатросом так и сидели рядом, и оба смотрели в пустоту, не видя ничего, кроме своих бед. Прошел почти час, когда птица наконец-то подняла голову и подцепила угощение огромным загнутым клювом — к тому времени попугайчик уже успел снова уснуть. Альбатрос подкрепился, и когда Бальтазар Джонс поднялся с пола, альбатрос встряхнулся и уронил каплю водянистого помета. Бифитер открыл пакет с покупками и вытащил из него белую игрушечную утку, единственную более-менее похожую на альбатроса птицу, какую удалось отыскать, и, уходя, поставил ее перед тоскующей птицей.

В сумерках он дошел до Соляной башни и закрыл за собой дверь, слишком подавленный, чтобы подниматься в гостиную по мертвенно-холодной лестнице. Усевшись в темноте на пыльную нижнюю ступеньку, он подпер кулаками поросшие седыми волосами щеки. Мысли его немедленно вернулись к жене, он проклинал себя за то, что потерял ее. Он снова подумал, не позвонить ли, однако уверенность, что он ее не достоин, прогнала прочь саму мысль. В итоге он поднялся, и, когда нашаривал выключатель, рука коснулась дверной ручки комнаты Милона, в которую он не заходил с того страшного, ужасного дня. Охваченный желанием зайти, он нажал на ручку, и резкий щелчок раскатился эхом в темноте. Приоткрыв дверь, он провел рукой по шершавой стене, в поисках выключателя, а потом прикрыл глаза ладонью от яркого света.