Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
Увы, «так уж создан человек»: в любовной жизни большинства людей краткие счастливые передышки всегда будут снова и снова надолго сменяться страданием. «Половой вопрос» будет разрешен лишь в золотом веке, когда род людской достигнет совершенства. А до тех пор нам остается только вздыхать при виде загубленных жизней и размышлять о том, что мужчины и женщины могли бы стать друг для друга великим утешением и отрадой, а между тем они только и делают, что друг друга мучают…
Мне не жаль Джорджа и Элизабет. Они были счастливы в тот день, и в другие дни, – а хотя бы один день полного счастья оправдывает всю горечь бытия.
Они вышли из «зарослей» в просторный сад и не спеша побрели по Большой Аллее, где хлопотали садовники, высаживая весенние цветы. Крокусы почти уже отцвели, и косилка, негромко жужжа, подравнивала нежный зеленый дерн привольных лужаек. Глядя на аккуратно подстриженные тисы, Джордж и Элизабет заинтересовались: уж не кардинал ли Уолсиих посадил? Оба весьма неодобрительно отозвались об отлитых из свинца трех грациях и, проходя под деревьями по берегам каналов, заметили, что в воде начинают раскрываться прохладные зеленые листья лилий. Они остановились в конце Большой Аллеи и долго молча смотрели на воронки и водовороты Темзы, на свежевыкрашенные к лету барки, на нежнейшие перистые ветви молодых ив, колышущихся под ветром. В Королевском саду, на верхней дорожке и в липовой аллее, где под каждым деревом густо разрослись и уже полегли в траву, увядая, фиолетовые крокусы, они рассуждали о Карле Первом и заспорили о его распре с парламентом, словно она была делом не прошлых веков, а нынешнего дня. Романтически настроенная Элизабет сочувствовала томному красавцу Карлу; Джордж выступал на стороне вигов и ратовал за политические свободы, хоть и не одобрял пуританского вандализма. Они миновали двор с фонтаном, потом прекрасный тюдоровский дворец, прошли по берегу реки и наконец уселись под деревом завтракать. Они болтали и спорили, и смеялись, и строили планы, и переделывали весь мир по своему, и преисполнялись (бог весть почему!) сознанием собственной значительности, и держались за руки, и целовались, когда думали, что никто их не видит… Да, они были счастливы.
Дорогие мои Влюбленные! Не будь вас, как скучен был бы мир! Где бы вы мне ни повстречались, я всегда смотрю на вас с нежностью и потихоньку желаю вам счастья. Помню, я от души посочувствовал одному старому французу-поэту, с которым мы как-то в тихий вечер прогуливались по Бульварам; мимо нас пара за парой проходили влюбленные, держась за руки, тесно прижимаясь друг к другу, и глаза их так и сияли. Весенний воздух пьянил их, добрые парижане смотрели снисходительно, а чувства били через край, каждый восхищался совершенством другого, восторга было уже не сдержать – и то и дело какая-нибудь парочка, укрывшись кое-как за ближним деревом, начинала целоваться взасос. Никто не мешал им, никто не глядел косо, полицейский и не думал арестовать их за нарушение приличий. Старый поэт остановился и положил руку мне на плечо.
Mon ami, – сказал он, – я старею! Мне скоро шестьдесят. Иной раз, когда я иду по улице и вижу эту пылкую молодежь, я ловлю себя на мысли: «Какое бесстыдство! Почему это позволяют? Почему я должен смотреть на чужую страсть?» А потом вспоминаю, что и сам был молод, и тоже, пылкий и счастливый, бродил по улицам то с одной, то с другой своей возлюбленной, и каждая казалась мне прекрасной, и каждую я любил вечной, неумирающей любовью! И я смотрю на эти влюбленные парочки и шепчу про себя: Allez-y, mes enfants, allez-y, soyez heureux!
Дорогие мои Влюбленные! Будем всегда помнить, что в вас – единственная отрада этого жестокого мира.
Джордж и Элизабет в этот солнечный день не спешили уходить из парка; а под вечер, когда стало прохладно – в Англии апрель холодный, – они медленно пошли назад по длинным аллеям, совсем как влюбленные парижских Бульваров: они тоже шли рука в руке, тесно прижавшись друг к другу, и глаза их так и сияли, и они тоже останавливались, и губы их сливались в поцелуе, потому что радость жизни и упоение любовью неодолимо влекли их друг к другу.
Они были так счастливы, что не замечали усталости.
5
Увлекательно наблюдать, как люди устраивают свою судьбу и сами же вновь ее ломают, увлекательно видеть, как неукротимый порыв вдруг сбивает их с проторенного пути, как они мечутся, делают глупости, терзаются и вновь находят себя. Можете ли вы назвать самое неинтересное место, самую скучную улицу на свете? А ведь до чего увлекательно было бы узнать, как живут и чем дышат ее скучные обитатели!
В жизни каждого взрослого человека есть два центра, два полюса деятельности – экономический и сексуальный. Есть два врага – Голод и Смерть. Вся ваша жизнь, с тех пор как вы стали взрослым, зависит от уменья противиться этим двум исконным врагам. Пусть вам кажется, что человечество на протяжении своей истории сильно их изменило, и, однако, они остаются: никуда не уйти от Голода и Смерти, от необходимости есть и стремления жить без конца.
Итак, возникают две задачи: экономическая и сексуальная. Ни для той, ни для другой нет готового решения. Жизнь становится сносной – не скажу, «счастливой», хоть и верю в счастье, – постольку, поскольку вам лично удалось решить обе эти задачи. В юности всем нам подсказываются известные решения, освященные традицией, – и по тому, как быстро мы поймем их нелепость и несостоятельность, можно почти безошибочно судить о нашем уме. Едва мы поняли истинную цену этих решений, перед нами встает новая, куда более сложная задача: как же построить свое счастье в обход существующих Законов (или правил, установленных обществом) или наперекор им, – и в то же время не погрешить против чувства Справедливости, не посягнуть на права другого.
Обыкновенный человек, дикарь, пролетарий, будь то мужчина или женщина, решают задачу просто: для них главное – количество. Ешь и совокупляйся, сколько тебе охота и даже больше того, – и ipso factoбудешь счастлив. Набивай мошну свою. Великолепный Яго, до чего же ты глуп! Благородный Калибан, до чего безмозглая скотина! Для первобытных людей, для героев Гомера или рабочих жареная говядина заманчивей всяких пиршеств. Разграбить город и изнасиловать всех женщин подряд – вот сладострастнейшая мечта цивилизованных дикарей на протяжении многих веков. Проделать то же самое не открыто, с мечом в руках, но втихомолку, при помощи денег, – вот подлинный идеал деловых людей, прославленных на весь мир доктором Фрэнком Крейном. Поумнев, человечество выносит им свой приговор – да разделят они участь мегатерия и дикого осла.
Засим есть решение, предлагаемое Р. Киплингом, или истинно британским воспитанием. Оно не так далеко от предыдущего, как кажется с первого взгляда, ибо опирается на те же первобытные инстинкты, но заставляет их служить уже не отдельному человеку, а определенной группе людей – нации, государству. Все, что делается во имя Британской империи, правильно. Нет Истины, нет Справедливости – есть только британская истина и британская справедливость. Гнусное святотатство! Ты – слуга Империи; неважно, богат ли ты, беден ли – поступай, как велит тебе Империя, – и коль скоро Империя богата и могущественна, ты обязан быть счастливым. Женщина? Немного тряпья, костей и волос. Эту задачу решить нетрудно: научите мужчин презрению к женщинам, для этого есть два пути – либо открыто презирайте женщину и насмехайтесь над нею, либо возведите ее на пьедестал целомудрия. Разумеется, женщина как собственность имеет известную цену. Еще бы! Мир на земле невозможен, ибо тот, у кого больше денег, получает и лучшую женщину, – заявил народам кайзер Вильгельм. Как будто народы – просто сборище киплинговских героев, старающихся перебить друг у друга дорогую шлюху! Экая гнусность и мерзость!
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
