Прошлой ночью Черепанов возвращался из короткого рейса и за несколько десятков километров от города должен был передать немцам последние сведения по железнодорожным перевозкам.
— Уверен, именно сегодня ночью его запеленговали, и скорее всего не в первый раз, — сказал я негромко. — Короче, его вычислили: рано или поздно это должно было случиться.
— Но мы постоянно меняли позывные и рабочие частоты — не меньше четырех раз за последние восемь месяцев. Выходили на связь в различное время, с разных точек и никогда не работали открытым текстом — все сообщения тщательно шифровались… — растерянно бормотал Спиридонов. — Третий, железнодорожник, был вне подозрений…
Видимо, произошедшее просто не укладывалось у него в голове.
— Ишь ты! Частоты они меняли, прямо чудо-агенты — куда там «Смершу»! — произнес я с неожиданной злостью. — Целую лекцию мне тут прочел по теории агентурной работы во вражеском тылу! Запомни: никогда нельзя недооценивать противника — особенно такого, с которым мы сейчас имеем дело!
— Да ладно тебе — учить меня вздумал! Мы тут тоже не пальцем деланы, больше года держались в этом аду! — Спиридонова задели за живое мои слова: он обиженно замолк и отвернулся.
Конечно, наши нервы были натянуты до предела, но ссориться сейчас не следовало, и я не стал продолжать перебранку. За разговорами я не забывал внимательно следить за обстановкой в скверике и вокруг него, фиксируя даже незначительные детали. Пока ничего подозрительного не наблюдалось. Уже ощутимо рассвело, и на улицах появились редкие прохожие, по булыжной мостовой загромыхали нечасто проезжающие автомобили. На другом конце небольшого сквера, где мы обосновались, какая-то пожилая женщина — видимо, бабушка, вывела на прогулку маленькую девочку лет трех-четырех. «Рановато для гуляния, — отметил я машинально, — впрочем, может быть, они кого-то ждут». Потом обратился к Михаилу:
— Что еще узнал у этого деда-сапожника?
— Они там слышали какой-то грохот, вроде как граната взорвалась, — ответил Спиридонов уже более спокойно, видимо, «отошел».
— Этот дедок с бабками-соседками и в гранатах разбираются?
— Так ведь народ войной обученный — взрыв гранаты различить сумеют. У Виктора как раз «лимонка» имелась — сам видел. Думаю, он ее в ход и пустил: терять-то ему нечего, слишком много грехов за ним числилось перед «красными»…
— За тобой, думаю, не меньше! — не удержался и «поддел» я Михаила.
— А за тобой? — парировал он.
— Ладно, не заводись! Ты вот о своем напарнике все в прошедшем времени начал говорить: «имелась, числилось»… Не рановато ли хоронишь? Может, он как раз сейчас на тебя показания дает!
— Тоже верно…
— Но даже если он мертв, — продолжал я развивать свою мысль, — смершевцы очень оперативно, можешь не сомневаться, отработают все его связи и знакомства и неминуемо выйдут на тебя!
— Теперь уже ты мне лекции читаешь, как на занятиях в разведшколе: я все и без тебя прекрасно усек, не маленький! — снова огрызнулся Спиридонов, уставившись перед собой в землю: весь разговор он находился в такой позе, сгорбившись и не поднимая головы.
Со стороны наша беседа выглядела достаточно мирно: сидят на лавочке приятели — вполне обычные советские люди, о чем-то разговаривают. Кому бы могло прийти в голову, что эти двое «обычных» граждан — немецкие агенты?
Тем не менее долго здесь задерживаться не следовало: мы должны были двигаться дальше. Куда? Прекрасно зная методы немецкой разведки, я был уверен: на случай подобной нештатной ситуации у Спиридонова имелся вполне конкретный план действий по запасному варианту — причем заранее разработанный еще на «той стороне». Кроме того, если придется спасаться в одиночку, то аналогичный вариант отхода был и у меня — переход линии фронта на определенном участке, для чего мне был сообщен специальный пароль. До прифронтовой полосы я мог добраться поездом: с моими документами советского офицера-отпускника, якобы возвращающегося в родную часть, это было вполне реально.
— Ладно, посидели на лавочке и хорош! — Спиридонов встал и воровато осмотрелся по сторонам. — Пора двигаться дальше!
— В действие вступает резервный вариант?
— Имеется, Николай, такой вариантик — так что связью я тебя обеспечу!
Мы направились к проходной предприятия, длинный деревянный забор которого тянулся с правой стороны площади. Рядом приметили одиноко стоящую старую «полуторку» с открытым кузовом: в кабине дремал пожилого вида шофер в солдатской пилотке и в армейском ватнике. Спиридонов в двух словах пояснил, что на другом конце города у него имеется надежная «крыша» — там же запасная рация. Он решил договориться с шофером, чтобы тот нас подбросил, — не идти же пешком через весь город!
— Подожди здесь! — бросил он через плечо.
Сам же уверенно подошел к кабине и начал о чем-то энергично беседовать с «шефом» — тот поначалу с недовольным видом отрицательно крутил головой. Два раза Михаил показал рукой в мою сторону, и до меня долетели обрывки его слов «…брат с фронта… отпуск… не обидим» и что-то еще… «Похоже, взял себя в руки, — думал я, глядя на его энергичную жестикуляцию, — минут двадцать назад прикурить не мог толком, пальцы дрожали».
— Эй, старший лейтенант! — Спиридонов махнул мне рукой.
Когда я подошел поближе, он отвел меня в сторону и негромко произнес:
— Ты говорил, денежки у тебя имеются, — давай три сотни для водителя!
— Ничего себе, — пробормотал я, отсчитывая купюры, — не многовато ли?
— В самый раз! Еле уговорил — поначалу наотрез отказывался ехать!
Я запрыгнул в пустой кузов и сел на узкую деревянную доску со стороны кабины, вещмешок положил у ног. Спиридонов устроился рядом с шофером — показывать дорогу. Когда тронулись, я накинул поверх шинели плащ-палатку, поднял и поглубже натянул на голову капюшон: праздно смотреть по сторонам у меня не было ни малейшего желания. По натуре я человек любознательный и при других обстоятельствах с большим удовольствием совершил бы экскурсию по этому древнему городу. Но сейчас обстановка и настроение явно не располагали к осмотру достопримечательностей: я здесь не в качестве туриста!
Прикрыв глаза, я наконец согрелся и, словно в легкий сон, погрузился в воспоминания годичной давности. Недавнее письмо от Евы не давало мне покоя…
В августе сорок третьего я получил свой первый на службе в абвере полноценный двадцатидневный отпуск (к тому же за вычетом проезда по железной дороге к месту отдыха). В то время я проходил службу в объединенном штабе «Валли», которому подчинялись все абверкоманды, приданные немецким группам армий «Север», «Центр» и «Юг».
В июле меня направили в район Курской дуги, где германские войска под командованием фельдмаршала Гюнтера фон Клюге осуществляли, вернее, пытались осуществить крупнейшее наступление на позиции советских войск — операцию «Цитадель». До конца июля, почти до самой сдачи города и вступления в него Красной Армии (это произошло 1 августа), я находился в Орле: в составе одной из абверкоманд выполнял важное задание диверсионного характера. В конце концов немецкая группировка «Центр» стремительно покатилась на запад под мощными ударами Красной Армии: силы были слишком неравны.
