Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
– Боюсь, что нет. Как я понимаю, вы отказались использовать комплект Умберто-Браво-Заир-дефис-четыре?
– Совершенно верно.
– Вам следует надеть его немедленно, майор. Полагаю, вам известно, что при карантине четвертого уровня регламент ЗОМП предусматривает обязательное использование всем медицинским персоналом комплекта Умберто-Браво-Заир-дефис-четыре в местах присутствия патогена.
– Спасибо за заботу, полковник. Мне пора…
– Майор Стилвелл, это не просьба. – Полковник Мосур разговаривал, как один из ее школьных учителей, маленький озлобленный человечек, чьей единственной целью в жизни было заставить других дрожать от страха. – Это приказ старшего по званию.
Ленора сделала глубокий вдох, стараясь не потерять самообладание.
– Полковник, наши мальчишки воюют каждый день без волшебных костюмов. Я не могу их лечить, вырядившись в костюм. И я уверена, вам известно, что пункт «б» раздела четыре приказа по части номер семнадцать гласит: в ситуациях, затрагивающих здоровье личного состава, полномочия ответственного медицинского работника имеют приоритет перед всеми остальными. Мне нужно идти.
Достаточно, сказала она себе, но не смогла остановиться:
– Знаете, только что умер солдат, и мне необходимо оформить документы, чтобы его семья смогла получить жалкое пособие, которое армия считает достаточным для родителей, потерявших на войне сына, и если не будет хватать хоть одной бумажки – пусть самой незначительной, – с этим пособием они могут распрощаться. Впрочем, все равно спасибо за заботу.
Стилвелл положила трубку, тряхнула головой.
Ваше имя, сержант.
Даниэль, мэм. Уайман.
Если представить, что один из тех парней – ее Дэнни, чего бы ожидала она от врача? Ответ был очевиден, по крайней мере для нее. Добровольцы, сержанты и капралы, медсестры, лаборанты и пара фельдшеров – все, кто помогал в медсанчасти, носили костюмы, и она была рада, что они защищены. Однако немыслимо не иметь возможности напрямую говорить с этими парнями, смотреть, прикасаться к ним, слышать их неискаженные голоса.
Вскоре после смерти Уаймана Стилвелл поселилась в закрытом на карантин госпитале, спала урывками на раскладушке, перебивалась в основном кофе и приготовленной в микроволновке едой, которую обычно давали только пациентам. В течение последних пятидесяти часов ей так и не удалось как следует поспать, и она начинала чувствовать, что силы вот-вот иссякнут.
Раньше Ленора уже испытывала такое изнурение – после окончания медицинского факультета, во времена интернатуры, а затем и при прохождении резидентуры. В те дни она, случалось, работала по девяносто часов кряду. Тогда она была моложе. Впрочем, и сейчас, пока не исчерпаны запасы энергии, держаться можно довольно долго.
Но что потом, спрашивала себя Стилвелл, наливая крепкого черного кофе из кофеварки на сестринском посту. Довольно долго – это сколько? Так не может продолжаться бесконечно. Пришлют других военных врачей, но они будут чужими для этих мальчишек в палатах, а скафандры только заставят солдат почувствовать себя еще более одинокими.
С этим ничего не поделаешь. Зато она могла назначать колистин, пока не иссякли поставки, могла снимать боль, разговаривать с ними, держать их за руки, подбадривать.
А как же ты, доктор Стилвелл? Ты в самом деле считаешь, что каким-то чудесным образом неуязвима для заразы?
Ведь я ее не подхватила, так?
Всего лишь вопрос времени. Сама знаешь.
Ничего я не знаю. Если бы мне было суждено заразиться, уже заразилась бы.
Спустись с луны. Просто ты женщина, а женская иммунная система сильнее мужской. Об этом говорили на одной из первых лекций по инфекционным болезням. Помнишь, как все студентки в классе показывали языки парням?
Может, помню. А может, и нет. Знаешь, все это не важно.
Да. Важны только они. И ни одна мерзкая штабная крыса не встанет между мной и этими солдатами.
Заметано, майор.
20
Барнард никогда не высыпался как следует в этих похожих на мотельные номерах, которые теперь имелись во всех учреждениях, связанных с внутренней безопасностью. По статусу ему выделили достаточно удобную комнату в приятной цветовой гамме, с двуспальной кроватью и отдельной ванной. Но это был не дом, и рядом не спала худенькая и теплая Люсьенна.
Он принял душ, побрился, надел свежую одежду, выпил кофе и отправился вниз, в «Дельта-17». С утра ему позвонил Лу Кейси: есть хорошие новости. Слишком долго объяснять по телефону, сказал он, спустись и посмотри сам.
К этому походу большинство людей отнеслось бы со страхом, однако Барнард больше боялся тех казавшихся ему бесконечными периодов между его нечастыми визитами в лаборатории УБЗ-4. Он всегда ощущал притяжение лабораторий, особенно четвертого уровня опасности, где обитали самые опасные патогены. Ничто на земле не могло сравниться с пребыванием рядом с ними. Как-то раз ему пришло в голову, что укротители львов, наверное, испытывают нечто подобное, но даже у них напряжение меньше. Львов ты хотя бы видишь. И дрессируешь. Таких монстров, как заирский вирус Эбола…
Миновав первый шлюзовой отсек и пост проверки безопасности, он зашел в пункт снабжения за свежим голубым халатом, бахилами, резиновыми перчатками и респиратором третьего уровня биозащиты.
УПРБ, как все учреждения, работающие с опасными патогенами, имело несколько уровней защиты. На первом, самом верхнем, где Барнард только что получил облачение, опасных лабораторий и экспериментальных установок не было. Этот уровень предназначался в основном для досмотра и административных функций; даже лабораториям, имеющим дело с самыми редкими микробами, нужна кое-какая бюрократическая поддержка.
Пунктов доступа и покидания было всего два, через один из них Барнард прошел сегодня и во время предыдущего визита с Халли. На лифте он спустился мимо уровней 2 и 3 на самый нижний, самый опасный и с самым ограниченным доступом: уровень биологической защиты 4. По пути к последнему пункту перехода ощутил знакомые симптомы: дыхание и пульс участились, обострилось чувство ориентации в пространстве, стали чутче зрение и слух.
Спускаясь сюда, Барнард всегда вспоминал известное высказывание Уинстона Черчилля: нет более восхитительного чувства, чем то, которое испытываешь после чьей-нибудь неудачной попытки тебя подстрелить. Его собственный опыт во Вьетнаме подтвердил – в определенной мере – истинность этих слов. Черчилль провел под обстрелом несколько недель. Барнард – двадцать шесть месяцев. Приятное возбуждение быстро сквашивалось и переходило в отравляющее разум отчаяние.
В конце первой командировки он не собирался возвращаться в эту страну. На родине он будет в целости и сохранности, а его разум, если и не останется совсем невредимым, то как минимум не разрушится окончательно. Несколько дней Барнард провел в Сайгоне: оформлял документы на убытие в Штаты, спал на чистых простынях, пил хороший шотландский виски, поглощал бифштексы с кровью и салаты из зелени. На второй день мясо надоело, но овощами, свежим салатом, сочными томатами, хрустящей морковью – всем этим он никак не мог насытиться. Как и скотчем. На третий день Барнард проснулся поздно, полчаса принимал душ, съел чудесный завтрак из бекона, пяти яиц и тоста. После полудня он уже сидел в баре отеля «Интерконтиненталь» и наслаждался третьей порцией двойного «Чиваса».
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
