Кроме них мало кто отваживался на это. Всего лишь несколько раз Эши и Кассия видели у колодца быстро исчезавшие одинокие женские фигуры. Про обитателей их собственной каморки и говорить не приходилось: у Озис болели ноги, Евфания была стара, Гетта – слишком ленива, а Бьюлла отличалась удивительной робостью и боязливостью.
Клетушка, а точнее бывшая келья, в которой они жили, была самой крайней в ряду таких же, как она, одинаково узких и тесных комнат, но имела ряд чудесных преимуществ.
Кельи располагались по левую сторону длинного коридора с высокими каменными сводами и не имели ни окон, ни дверей. Окна давным-давно были замурованы. Двери заменили железными решётками.
Чтобы отгородиться от взоров прогуливающейся по коридору стражи, женщины старались завесить их каким-нибудь тряпьем, а единственное, что они могли видеть сами – это чёрные тени от факелов на противоположной стене. Так вот, келья, ставшая домом для Эши, имела чудом уцелевшее, узкое маленькое окошко, которое Бьюлла старательно прятала, загораживая подобранной где-то доской.
На ночь женщин запирали, но их клетушка закрывалась отчего-то не на замок, а на засов. Совсем скоро Эши не хуже Кассии научилась ловко сдвигать его в сторону, просунув руку между прутьями.
Кроме того, караульное помещение для стражников, наблюдавших за порядком, находилось в противоположном конце коридора, что и давало возможность тайком выбираться за водой.
Колодец сам по себе был сооружением весьма примечательным. Прорытый осмотрительными монахами прямо посередине огромного зала нижнего яруса крепости он, казалось, не имел дна. Бьюлла всерьёз уверяла, что в его стенах сделаны каменные ступени, которые ведут к потайной двери. Один раз она своими глазами видела, как из колодца вышло странное существо с горящими красными глазами. Сомлев от страха, Бьюлла не поняла, куда оно делось, но уверяла, что существо это было сухим, будто вылезло оно вовсе не из воды.
Кто-то поверил ей, кто-то нет, но с тех пор Бьюлла наотрез отказывалась ходить за водой.
Вспоминая её рассказ, Эши и Кассия не одну ночь вглядывались в бездонную колодезную черноту, лёжа на животе на широких замшелых плитах. Ах, если бы потайной ход существовал на самом деле! Но никаких ступеней и скрытых дверей они не обнаружили. Как-то раз для верности они привязали к верёвке и опустили вниз масляный светильник, но и тогда грубая каменная кладка не обнаружила никаких секретов.
Ночные прогулки очень сблизили их. Кассия рассказывала о жизни в крепости, о стройном высоком стражнике, который закрывал глаза на их ночные вылазки к колодцу. Заодно Эши получила несколько ценных советов, как лучше управиться с распустившим вдруг руки наёмником.
Молодой стражник был влюблён, но Кассия не признавала привилегий, которые давало столь выгодное и близкое знакомство. Вместо этого она работала больше других, выполняя не только свою норму, но и помогая шить мешки Евфании, которой частенько приходилось отлучаться к больным.
Между тем Евфания сдержала слово, и, хотя не сразу, ей всё же удалось убедить начальника стражи в том, что она нуждается в помощи.
– Хорошо, – в конце концов раздражённо махнул он рукой. – Но если девчонка забудет о работе… Вы обе пожалеете об этом!
Боясь выдать радостную дрожь, Эши низко опустила голову и с тех пор стала брать работу «на дом», пользуясь каждой свободной минутой, чтобы шить мешки про запас.
Глава 3Евфания
Всего через несколько дней после этого разговора, старую лекарку позвали наверх, в ткацкую. Одна из ткачих совсем занемогла и почти не вставала из-за грудной болезни.
Поначалу Эши оглушил стук нескольких сотен ткацких станков. Воздух вокруг был пропитан запахом сырых льняных волокон, пеньки и пыли. Здесь делали ту самую грубую плотную ткань, из которой потом внизу шли мешки. Так же, как в швейной мастерской, здесь работали одни женщины.
Пройдя вслед за хмурым стражником через весь зал, они попали в такой же, как у них на втором уровне, длинный коридор с клетушками-кельями по левой стороне и глухой высокой стеной справа.
– Здесь, – буркнул стражник и ушёл.
Женщина выглядела совсем больной. Она сидела на ворохе тряпья, прислонившись спиной к каменной стене и в изнеможении закрыв глаза. Её губы запеклись от жара, лицо пылало, а из груди вырывалось тяжёлое хриплое дыхание.
Судя по тому, как помрачнело лицо старой лекарки, дела были совсем плохи, но Евфания заговорила как ни в чём не бывало.
– Ну-ка, милая, расскажи мне, давно ты недужишь? Женщина с усилием открыла глаза.
– Давно, матушка, – едва шевеля губами, прошептала она. – Почитай, недели две будет.
– Почему ты не ляжешь?
– Не могу… Задыхаюсь… И в груди больше болит. Евфания задрала женщине рубаху и, встав на колени, прижалась ухом к её спине.
Острая жалость охватила Эши. Спина женщины была покрыта синяками и рубцами – следами от старых и новых побоев. Угадав её мысли, лекарка молча кивнула – в этой болезни повинны не только плохой воздух и тяжёлый труд.
Несколько долгих секунд старуха прислушивалась к тому страшному, что творилось у ткачихи в груди, а затем взяла её за руку и сжала пальцами запястье.
– Я умираю, матушка? – тихо спросила женщина.
– Вот ещё выдумала, – сердито заявила Евфания. – Сейчас будем лечить тебя.
Она кивнула Эши, и та поспешно развязала вытертую от старости кожаную сумку, без которой Евфания никуда не ходила. В ней оказались мешочки с сушёными травами; небольшие стеклянные и глиняные флаконы с плотно притёртыми пробками; деревянный футляр с ножами и иглами; клубок тончайших бараньих жил, обернутый белоснежной тряпицей; несколько отличных кремней и два небольших медных сосуда для кипячения воды и приготовления настоев.
Скоро на крохотном очаге из трёх плоских камней уже грелась вода, а лекарка задумчиво перебирала свои мешочки. Наконец она выбрала один их них и осторожно взяла из него щепоть травы. Эши с удивлением узнала тонкий горьковато-терпкий запах. Старая знакомая. Евфания собиралась приготовить отвар из кратии.
Видя эти приготовления, больная женщина немного приободрилась и уже не закрывала глаза, как раньше.
Мысли вихрем пронеслись в голове у Эши: «Если лекарка где-то собирает травы, значит, из крепости всё-таки можно выбраться?»
Тем временем, бормоча заговор, Евфания растёрла женщине спину пахучей тёмной мазью, обмотала её тёплой тряпкой и заставила медленно выпить отвар. Затем, положив одну руку на лоб, а другую – на грудь ткачихи, лекарка продолжала что-то сосредоточенно шептать, время от времени проводя ладонью вдоль её тела.
Когда Евфания закончила, женщина крепко спала, и её дыхание было намного спокойнее и тише. Ещё раз взглянув на спящую, они молча вышли из кельи.
– Я сделала для неё всё что могла, – тихо сказала лекарка. – Я дала ей тройной отвар кратии – сильнейшее, последнее средство. Мазь снимет боль, заговор даст крепкий спокойный сон… Но мы пришли слишком поздно…
