– Нашатырный спирт есть? – Увидев кивок вконец растерявшегося Власа, потребовала: – Давай. И холодной воды. Быстро!
– Щас. – Вскочив, Влас бросился на кухню.
* * *
– Так, – пробарабанив пальцами по столу, задумчиво пробормотал Якин. – Значит, Мамелюк убит ударом ножа. Наверное, ее не поделили. Но если то, что в доме Мамелюка была женщина, понятно даже моим далеко не сыщикам, то почему они не заметили, что там были мальчишки? – После недолгих размышлений Якин крикнул: – Люся! Малыша ко мне!.. Предположим, что детей там не было, – продолжал рассуждать Якин. – Что скорее всего. Мамелюк и тот, кто его убил, вполне могли заинтересоваться Серовой как женщиной. Но ради этого они бы не стали утаскивать ее. Впрочем, – он усмехнулся, – она сама могла спровоцировать на это Мамелюка и убийцу. Именно так и было. Серова смогла убедить того, второго, чтобы он убил Мамелюка и… – Якин крикнул: – Немедленно позовите Татьяну!
– Вызывали? – в открывшуюся дверь вошел высокий подтянутый человек.
– Малыш, – возбужденно сказал Петр Авдеевич, – отправляйся в уголовный розыск и узнай все об убийстве Мамелюка. И сразу же ко мне.
– Что конкретно я должен выяснить? – зная своего хозяина, уточнил Малыш.
– Абсолютно все. Но особенно, – он потряс пальцем, – не обнаружили ли они следов того, что совсем недавно там были дети.
– Разрешите идти? – по-военному спросил Малыш.
– Наша служба, Андрей, уже закончилась, – улыбнулся Якин, – так что не нужно этого.
– Но вы всегда говорили, что военный перестает быть военным только после смерти, – напомнил Малыш.
– Идите! – с улыбкой скомандовал Якин. Когда тот вышел, удовлетворенно потер руки. – Вот что значит старая школа. Все-таки умели в Союзе делать настоящих офицеров. «Господи, – удивленно спросил он себя, – да ты никак по СССР затосковал?» – и засмеялся.
– Ты звал, папа? – В комнату вошла Татьяна, удивленная раскатистым смехом отца.
– Извини, дочка, – вытирая выступившие слезы, улыбнулся он. – Просто припомнил кое-что. А тебя я звал вот почему. – Он тут же стал серьезным. – Как ты думаешь, кто мог во время перестрелки забрать детей Серовой?
– Кого? – спросила она.
– Этой женщины, – Якин немного смешался, – пленницы Игоря.
– Не знаю. – Она пожала плечами. – Я тогда страшно испугалась. Потом узнала одного из твоих. Вроде успокоилась.
– Ты не ответила, – строго напомнил отец, – твое «не знаю» меня не устраивает. Не торопись, подумай. Кто мог забрать мальчишек?
– Фатима, – тут же сказала дочь. – Она постоянно оказывала им разные услуги. Наверняка Фатима.
– Ты знаешь, где она живет?
– Где-то около Алушты, – нерешительно проговорила Татьяна. – Подожди, а почему тебя интересуют мальчишки?
– Господи, дочка, не могу же я допустить, чтобы с мальчишками что-нибудь случилось.
У нее готов был сорваться вопрос о том, откуда он узнал фамилию той женщины, но она удержалась.
– И это все, зачем ты меня звал? – Она вопросительно подняла брови.
– Судьба двух малышей этого стоит.
Юрист в слегка затемненных очках в красивой оправе, посмотревшись в зеркало, повернулся к стоящему у двери коренастому мужчине.
– Спасибо, – искренне поблагодарил он, – а то без них чертовски плохо.
– Надеюсь, вы не используете ваше улучшившееся зрение против нас? – серьезно спросил тот. – Мы не считаем вас врагом. Постарайтесь понять: мы верим вам. Но, отпустив вас, дадим в руки органов козырь. Вас считают…
– Смею заверить, – перебил Павел, – что в этом вы не правы. Я не считаюсь без вести пропавшим. И посему меня не разыскивают и никто не будет удивлен моим появлением. Я понимаю, что вы хотели сказать. Мол, я в данное время являюсь иностранцем. Но если вы дадите мне свободу, – он засмеялся, – я найду способ вернуться в Россию, минуя контрольно-пропускные пункты. А кроме того, у меня еще не кончилась путевка, по которой я приехал. А вот вы, если сможете, – он серьезно посмотрел в глаза собеседнику, – объясните свое поведение по отношению ко мне. Вы силой удерживаете меня и вдруг разрешаете писать родным. Ведете себя со мной, можно сказать, по-дружески. Как все это понять?
– Эдуард, лидер профашистской группы, захватил троих наших товарищей. И мы освободили их, а начали вы со своими друзьями. Трое из них убиты. Не знаю, что там делали вы, но убитые – сотрудники милиции. Так что благодаря вам, – улыбнулся он, – расследование этого вооруженного нападения на штаб-квартиру Эдуарда милиция проводит, не подозревая нас. Надеюсь, вы поняли меня?
– Вообще-то да, – вздохнул Павел, – но, если можно, я хотел бы уточнить. Вы сказали, что там убили троих крымских милиционеров. А больше никого?
– Если вас интересует судьба найденного на третьем этаже русского, – улыбнулся коренастый, – то он жив и находится в ялтинской больнице. Его несколько раз допрашивали работники уголовного розыска и прокуратуры. Но он, как и вы, говорит, что оказался там совершенно случайно. К нему вчера приехала жена.
– Черт возьми! – воскликнул Юрист. – Я прошу вас, – он умоляюще посмотрел на коренастого, – дайте мне возможность попасть в больницу. Я уверен, что письмо, которое вы так любезно разрешили мне написать, вы не отправили. Поэтому прошу, передайте, подкиньте или положите в стакан с компотом записку от меня. Я напишу коротко и ясно: я жив. И подпишусь так, что он поймет.
– Почему вы решили, что мы не отправили ваше письмо? – спросил коренастый.
– Неужели я ошибся? – усмехнулся Юрист.
– Я их всех убью, – сердито проговорила сидевшая рядом с кроватью Корсара его жена. – И в первую очередь этого бандита с большой дороги – Ковбоя! Вот Надя вернется…
– Да Серов здесь ни при чем, – перебил ее Юрий. – Просто я пошел побродить у моря. – Сложив указательный и большой пальцы на обеих руках кольцами, он поднес их к ушам. – Вроде как заблудился. Смотрю, какая-то ограда. Зашел в ворота воды попросить.
– Он понял, что палата прослушивается, – с досадой сказал, снимая наушники, человек в милицейской форме. – Тертый калач – этот Смирнов. Жена, наверное, ничего понять не может. Ковбой, – задумчиво пробормотал он. – Где я слышал эту кличку?
– Ты понимаешь, что делаешь? – осуждающе проговорил сидящий рядом майор милиции. – Ведь никто тебе не разрешал прослушивать! Тебя в порошок сотрут…
– Да и не узнает никто, – отключая магнитофон, буркнул первый. – Я просто хотел узнать, как там ребята из милиции оказались. Один жив был, – мрачно проговорил он. – Вчера умер. В Афгане три года воевал. Раненым вернулся. А здесь, на родине, убили.
Корсар быстро написал что-то на листке и, продолжая молоть ерунду, подвинул его удивленной и испуганной жене.
«Нас подслушивают, – прочитала она, – говори что-нибудь о детях». Расширив глаза, взглянула на Юрия.
