– Я думаю, мы сумеем договориться, – сделала первый шаг к примирению хозяйка монастыря.
– Абсолютно с вами согласен, госпожа, – учтиво поклонился гном.
– Итак, сколько вы привезли с собой?
– Честно говоря, я и сам не знаю, – рассмеялся гном, – как-то пересчитать недосуг было.
Монастырская братия (хотя из братьев был только один Анисим) во главе с настоятельницей, ну и с нами заодно, сгрудилась около повозки. Настоятельница молчала и тихо метала молнии. Оно и понятно – гном умудрился уличить ее, точнее сказать, намекнуть на заинтересованность в оставлении здесь наследницы династии Гиеров. Как шепнул мне кентавр, “теперь эта тетка уцепится за любой предлог, только бы не взять деньги и отказать нам в выдаче девушки”. И вот мы всем кагалом сгрудились возле кибитки, и две дюжие “амазонки” вытаскивали один мешок за другим.
– Я что-то не слышу звона металла, – прищурилась мать Элизабет, – надеюсь, Гиер не набил эти мешки просроченными векселями?
– При случае я с удовольствием передам ваши слова королю, – церемонно поклонился Дырявый Мешок, за что заработал еще один довольно неласковый взгляд. – Но спешу озадачить вас еще больше… – Гном обернулся на нашу ватагу, будто проверяя, кто где стоит. – Заранее прошу прощения, но… Милостивая государыня, дело в том, что нам вручили этот “товар”, даже не удосужившись пояснить, что там, в этих мешках. Честное слово, я знаю только то, что за это можно выручить намного больше, чем Гиер Одиннадцатый вам задолжал. Мы должны были продать этот товар одному достопочтенному купцу, но, увы, смерть от руки… – Он многозначительно посмотрел на кентавра с эльфом, которые дружно изучали облака. – Смерть от руки разбойников прервала его жизненный путь. Мы застали только руины его дома и его самого, так сказать, в подвешенном состоянии.
– Интересная история, интересная… – вымолвила настоятельница. – Все выгрузили? – Это она уже к монастырским. Получив положительный ответ, она отдала простой, но в то же время почему-то неприятный приказ: – Вскрывайте мешки!..
Анисим вытащил кривой ножичек и вонзил его в бок мешка. Когда лезвие с хрустом вошло в кожаную тушку, что-то очень несимпатичное пробежало по моему нутру. Что-то очень холодное и, соответственно, неприятное.
На обледеневшие камни мостовой тонкой струйкой посыпался серый, со сладковатым и очень знакомым запахом порошок. Гном, закрыв глаза, пробормотал проклятие, а кентавр почесал затылок. Настоятельница совершенно спокойно смотрела на эту струйку, быстро сбегающую на землю в аккуратную кучку.
– Это что, пряность? Какая? Очень своеобразный запах, – наконец открыла она рот.
Анисим, опустившись на колено, зачерпнул пригоршню этого добра и, осторожно поднеся к лицу, понюхал, попробовал чуть-чуть на язык… еще раз… и еще!.. Когда через минуту он поднял голову, его глаза блестели, а лицо выражало самое настоящее блаженство. Вот тут-то мать Элизабет и почувствовала неладное.
– Брат Анисим, что это?
– Кого, простите?
Лично для меня его ответ послужил только подтверждением догадки. В груди, слева, защемило и тяжестью опустилось в низ живота. Ну, Скорпо, ну…
По всей видимости, ответ привратника был для монахини таким же ясным, как день для слепого.
– Брат Анисим, я спрашиваю еще раз. Что это такое? И что, собственно говоря, с вами?
– А что со мной? Со мной все хорошо! Я бы даже сказал, что у меня все просто… – Тут он объяснил свое состояние таким словом, какое я и выговорить-то не смогу: язык отсохнет. А этот заторчавший дедуля как ни в чем не бывало не спеша объяснил собравшимся суть дела:
– Это, матушка, что ни на есть самый настоящий фэл – сушеный мухомор, однако! И, должен вам доложить, самого отменного качества. – Он широко улыбнулся, выставляя напоказ ряды полусгнивших зубов. – Ну, че ты вылупилась, карга старая? На, нюхни – мож, ангелочков еще при этой жизни увидишь!
Судя по всему, в смысле по опустившейся челюсти и вытаращенным глазам матери-настоятельницы, ей уже не надо было разъяснять, что же это такое мы сюда привезли, как это называется и для чего вообще это нужно.
– Интересно, – шепнул кентавр, – нас сначала выслушают или сразу отправят к праотцам? Куп, ты как полагаешь?
– Сейчас узнаешь… – Эльф очень медленно полез себе под подол.
– Милостивая государыня, – проскрипел гном, – видите ли…
– МОЛЧАТЬ! – взревела старушенция. – Сестра Рони, сестра Киви, сестра Элга! Ситуация четыре-два, быстро!
Монахини во главе с вышеназванной троицей, отлажено быстро отпихнув за спину мать Элизабет, взяли нас в полукольцо. Брат Анисим, заржав козлом, обнял мешок и буквально залез туда головой. Когда монашка мощной, недетской рукой вытащила привратника на свежий воздух, его лицо было покрыто пеной и счастьем.
– Его что, едят? – не понял Куп, делая шаг назад.
– И едят, и. нюхают. – Кентавр подтолкнул меня к кибитке: – Давай, парень, доставай свои… А, гаргульи Ада! – На нас смотрело с полсотни стрел, заботливо натянутых “коричневыми амазонками” на стенах.
– Вот жакхе! Ребята, спокойно! Дио, Куп, отцов ваших за ноги и кишки! Успокойтесь немедленно, или нас сейчас перебьют, как волчат! Делай, как я! – Гном развел руки в стороны, демонстрируя что-то типа миролюбия.
Настоятельница из-за спин сестер отдавала приказы:
– Окружить! Свободные от дежурства и молитв на стены! Бить только по конечностям – Господь желает раскаяния грешников, а не их смерти! Но если что, отпускаю грехи заранее!
– А матушка-то раньше, никак, в армии служила, – вслух восхитился Дио, глядя, как из ближайших казарм к нам неслись сестры в коричневых и черных одеждах.
Лично мне было не до смеха. Всей своей шкурой я чувствовал, что вот-вот начнут свистеть стрелы, польется кровь. Причем не только наша, но и этих озверевших баб! Вряд ли мои друзья будут безропотно подставлять себя под отточенные лезвия стрел! Не то воспитание, не монастырское! А сестры уже заламывали гному руки, перевязывали запястья эльфу, разматывали веревку, чтобы стреножить Дио. Дело принимало уже совсем неприятный оборот! Это я понял по тому, как меня схватили за плечо, начали выворачивать руку. Я взглянул на гнома, тот, перехватив мой взгляд, отрицательно мотнул головой. Ну, нет так нет. Я не стал дергаться…
В общем, повязали они нас! Как прокомментировал дальнейшее Дож, мать Элизабет устроила “показательный суд”. Нас построили вдоль монастырской стены, невдалеке от ворот. Рядом, прямо на снег, сложили в кучу все семнадцать мешков с фэлом, а подле них поздравляющего всех с Праздником Весны и Любви брата Анисима.
Настоятельница долго хмурила брови, явно не зная, с чего начать. Монахини толпились возле, точь-в-точь повторяя рожицы своей начальницы.
– Вы понимаете, в чем ваша вина? Осознаете свой поступок? – наконец-то разрешилась она.
