Наказание на него не повлияло. Даже в лагере Гудымов благоговейно вспоминал довоенные годы (имелось в виду время до Первой мировой), а потому Криницкий держался от земляка подальше, памятуя о том, что сидеть ему оставалось в отличие от Гудымова всего ничего, а слепить дело о монархической подпольной организации в лагере бедовые чекисты могли запросто.
Криницкий начал тут обживаться.
Однако долго ему приспосабливаться не пришлось, уже на четвертый день его вызвали в оперчасть. Чекист в подогнанном по фигуре обмундировании с погонами майора, в начищенных сапогах и пахнущий одеколоном «Шипр», выслушал доклад, молча кивнул Криницкому на стул и некоторое время листал тощее дело. Криницкий понял, что это его дело.
Чекист полистал дело, отложил его в сторону, бесцеремонно разглядывая Криницкого.
— Как я понял, некоторые навыки альпинизма вы имеете? — спросил майор.
Криницкий пожал плечами.
— Не слишком богатые, товарищ майор. Несколько восхождений на Серверном Кавказе, собирались ехать на Тянь-Шань.
— И что? — поднял брови майор.Криницкий вздохнул.
— Ребята, наверное, поехали на Тянь-Шань, — сказалон. — А меня повезли сюда.
— И, как водится, совершенно незаслуженно, — ухмыльнулся майор. — У вашего брата одна песня — всех сажают задело, одного меня, бедолагу, посадили ни за что.
Меня как раз посадили за дело, — вздохнул Криницкий. — Нельзя быть близким другом представителей госбезопасности. Когда они допускают ошибки, расхлебывают за эти ошибки все окружающие, а друзья — в первую очередь.
— Интересно. — Моложавый майор встал со своего места, неторопливо обошел стул, на котором сидел Криницкий, изучающе оглядывая его. — Значит, с вашей точки зрения госбезопасность занимается предосудительным делом. Я правильно понял?
— Товарищ майор, — как можно проникновенней сказал Криницкий и даже руки к груди прижал, чтобы убедительнее было. — Разве я могу судить обо всей деятельности наших славных органов? Я говорю об отдельных представителях, которые совершили в жизни непродуманные и предосудительные шаги.
— Этой… спелеологией не увлекались? — спросил «кум».
— Даже представления о таком действе не имею, — искренне сказал Криницкий.
— Это когда по пещерам лазают, — терпеливо объяснил «кум».
— Не было у меня никогда таких наклонностей, — вздохнул Криницкий.
Майор хмыкнул, вернулся за стул, еще раз задумчиво перелистал тощее дело, остановился на приговоре, внимательно перечитал его и сказал сидящему в углу сержанту, которого закрывала огромная и похожая на черную этажерку пишущая машинка:
— Этот подойдет. Занеси его в список на усиленное питание и сегодня же переведите его в спецбарак. — Повернувшись к Криницкому, сказал: — А ты помалкивай, будешь языком молоть, поедешь на дальнюю командировку.
На дальней командировке жили уголовники. Для выполнения норм лесозаготовок к ним посылали политических. Поскольку уголовники работать не желали, то политическим приходилось работать за себя и за того парня, пока уголовники целыми днями играли в стирки или слушали какой-нибудь роман, который рассказывал счастливчик из «политиков», имевший хорошее образование и подвешенный язык. От подобного образа жизни у уголовников был хороший аппетит, поэтому ели они за себя и за политических, а в результате дальнюю командировку приходилось постоянно пополнять — дистрофики долго не живут, особенно если их еще заставляют ежедневно лес рубить. Все это Криницкий уже знал, поэтому попасть на дальнюю командировку ему совсем не улыбалось.
Но и спецбарак с усиленным питанием вызывал у него серьезные опасения. Тюрьма — не санаторий, тут тебя зря кормить не станут, за каждую скормленную калорию рано или поздно потребуют отработки. А в спецбарак Криницкий попал, как он теперь понимал, исключительно из-за своего опыта горных восхождений. Правда, «кума» интересовал обратный процесс — явно требовалось спускаться куда-то вниз. А что может быть в пещерах? Еще в сказках говорилось, что в пещерах обычно хранятся сокровища. Следовательно, их скорее всего заставят искать такие сокровища. Потому-то и подготовлен был отдельный бараки: люди с определенными навыками требовались, а режим секретности в этом случае был просто необходим — незачем было уголовной братии знать, что МГБ ищет, с какой целью, а главное — в каких краях.
Поэтому Криницкий ничего расспрашивать не стал, а только послушно прошел за сержантом в свой барак, под недоуменные взгляды соседей собрал свои пожитки, и сержант провел его в барак, расположенный на участке, огороженном двойным рядом колючей проволоки.
Дежурный помощник начальника караула вписал данные Криницкого в зловещего вида черную коленкоровую тетрадь, ворота скрипуче распахнулись, и, подхватив свой скорбный скарб, Сергей Петрович шагнул на тесный дворик навстречу своей новой судьбе.
* * *
ПРИКАЗ
О наказании сотрудников ИТЛ-15 УЛИТУ МВД СССР
27 января 1950 года. № 125/К
14 января 1950 года в ИТЛ-15 УЛИТУ МВД СССР был направлен конвой численностью 1500 осужденных. Начальник ИТЛ-15 майор в/с Барабанов Н.К. и подчиненные ему по службе зам. начальника ИТЛ старший лейтенант Курганов М.С. и начальник режима капитан Солодов ВТ. к приему конвоя не подготовились должным образом, не учли зимних условий доставки осужденных, в результате чего 11 осужденных скончались, а 69 осужденных получили обморожения разной степени. За проявленную халатность при приеме осужденных, повлекшие за собой смерть осужденных и систематическое невыполнение плана лесозаготовок, приказываю:
1. Начальника ИТЛ-15 УЛИТУ МВД СССР майора в/с Бараба-нова Н.К. от занимаемой должности освободить и использовать с понижением в системе УЛИТУ.
2. Заместителю начальника ИТЛ-15 старшему лейтенанту Курганову М.С. объявить выговор и предупредить, что в случае повторного халатного отношения к исполнению своих служебных обязанностей к нему будут приняты более суровые меры.
3. Начальника режима ИТЛ-15 капитана в/с Солодова В.Т. из органов внутренних дел уволить.
4. Приказ объявить всему начальствующему составу учреждений УЛИТУ МВД СССР.
Начальник ГУЛИТУ Воронихин. Генерал-майор в/с
Глава вторая
Первым, кого Сергей Петрович Криницкий увидел в спецбараке, был Юрий Чадович.
— Ты-то каким образом здесь очутился? — удивился Чадович, хмуро оглядывая Криницкого. — Ты же говорил, что работал в Питере, на «Ленэмали»?
— А вот нечего было по горам лазить, — мрачно сказал Криницкий, оглядываясь. Барак этот разительно отличался от тех, что остались по другую сторону «колючки». Даже кровати здесь были железные, а не нары, а в проходах стояли этажерки. В соседнем помещении дверь была не заперта, и за ней блестели жестяные рукомойники. Условия жизни близкие к райским.
