Несколькими днями позже я, как всегда, стал персонажем нового анекдота. Действие происходило почти по канонам триллера, только фоном служил не заброшенный завод, а чердак одного из домов на Васильевском острове, устрашающе огромный и невероятно захламленный. Только что в проходном дворе по соседству угомонили одного ходячего покойника, и Ольховский, командовавший группой, приказал обыскать все окрестности. Перелезая через штабеля гнилых досок и мусора, я вдруг заметил какую-то сгорбленную фигуру в тряпье, которая целенаправленно ковыляла к одному из выходов в парадную. Я крикнул шарившему на другом конце чердака Биму: «Здесь!» — и рванулся в погоню.
Не пробежав и пары метров, я неудачно зацепился за какую-то железяку, не успевшую проржаветь насквозь, и крепко навернулся. Мимо пронесся Бим, размахивая боевым жезлом, как милиционер дубинкой, сделал достойный леопарда прыжок, отрезая преследуемого от люка, и неожиданно замер. Потом выдал поток боцманских ругательств, рявкнул на «зомби», который тут же резво скрылся за мусорной кучей, и кинулся помогать мне подняться. Оказалось, что я умудрился подвернуть ступню, что не добавляло оптимизма.
— Слушай, ты чего его отпустил? — первым делом спросил я. — С ума сбрендил?
Бим смущенно ответил:
— Так он живой был. Только вонял, как покойник, так что даже я не сразу понял. Наверное, бомж местный.
Я даже не понял, плакать или смеяться. В конечном итоге, господина Ольховского нашим приключением мы решили не радовать, а поврежденную ногу списать на производственную травму. Маше, правда, я рассказал эту историю без купюр, зная, что она не отличается болтливостью, и был вознагражден искренним смехом.
Бим, кстати, наконец-то совершил решительный поступок. Он в О.С.Б. работал довольно много лет, при этом умудрялся весь этот срок числиться стажером, вечного студента изображать. Его мысли мне были совершенно ясны: к Ольховскому он испытывал благодарность, но в то же время военизированная дисциплина «Астры» явно оборотня не радовала, да еще и с заместитльницей начальника он с самого начала не поладил. Решив, что оттягивать момент выбора дальше нельзя, Бим явился к Виктору Семеновичу Ольховскому и честно признался, что уходит к Нейтралам, заранее готовясь при этом ко всем возможным неприятностям.
Тот отнесся к высказанному весьма спокойно, как будто только этого и ожидал, и в «Эквилибриуме» оказалось уже пятеро серьезных специалистов, не считая руководителя. Кроме Юхани, Бима и меня, умением выходить в Запределье обладали Витька-компьютерщик и Леночка, милая большеглазая девочка с острым, как бритва, языком, работавшая у Марины секретарем и личным порученцем. В наличии подобного таланта также подозревали обоих стажеров — Женю и Илью, но их кипучая деятельность пока что ограничивалась серверной.
С ногой я провалялся почти неделю, перечитал кучу книжек, привел, наконец, в порядок рабочие записи и с грустью констатировал, что вампирическая проблема оказалась мне не по зубам, хоть это и звучало легким каламбуром. Данных не хватало просто патологически. В О.С.Б. сейчас работало всего три вампира: Настя и двое жителей Запределья. Один из них числился простым осведомителем, поскольку жил в районе Витебского вокзала, второй, Кари, из контрабандистов переквалифицировался (не без помощи оперативного отдела) во внештатного сотрудника.
Общим у всех было только то, что они категорически не желали оказываться объектами изучения, а в ответ на вопросы о своих вампирских способностях отмалчивались, как пленные партизаны. О каких-либо анализах крови же и речь заводить было смешно. На такое согласилась, притом по собственной инициативе, лишь Настя, которая после состоявшегося зимой разговора явно заинтересовалась этим моим исследованием и не раз оказывала мне услуги. Она, например, посоветовала мне обратить внимание на стажера Илью, утверждая, что чувствует его потенциальную возможность стать вампиром.
Исследовав полученные образцы крови, я так и не смог обнаружить таинственный фермент или какое-то другое соединение. Может, виноваты были методики исследования, может, искомый компонент распадался за очень короткий промежуток времени. В общем, это был классический научный тупик, из которого меня могли вывести только новые данные. Тогда я просто начал составлять отчет, скорее не для Марины, а для самого себя, и получалось у меня примерно следующее.
Единственное, что можно сказать о вампирах совершенно бесспорно, так это то, что они существуют не только в воображении авторов триллеров и режиссеров фильмов ужасов. Притом фольклорное представление о них, как об оживших мертвецах, ошибочно.
Вампиры представляют классической пример эволюционной мутации, доказывая одним своим существованием, что природа не сочла Homo Sapiens венцом творения. Правда, проявляется данная мутация весьма странно. Я бы уподобил необходимую составляющую вампиров вирусу, который избирательно поражает людей и остается в латентном состоянии до достижения соответствующих условий. Развитие начинается только после инициации, «превращения», о механизме которого я не имею ни малейшего понятия. Даже оказавшая мне неоценимую помощь Настя о подробностях этого процесса и не заикнулась.
Вопрос о том, каждый ли вампир может инициировать подходящего кандидата, тоже оставался открытым за недостатком сведений. Известно, что у той же Насти «крестников» не имелось. Зато небезызвестный Кононов, один из покойных Темных лидеров С.В.А., только за обозримый период инициировал не менее пяти человек. Само собой, никого он насмерть не загрыз, а двое этих персонажей живы и работают на Воинов Армагеддона по сей день.
Известно, что вампиризм передается по наследству — то есть, связан с генотипом. В петербургском Запределье рожденных вампиров, таких, как тот же Кари, сотни, не меньше. Редрик припомнил среди своих тамошних знакомых две семьи, где вампиром был только один из супругов, а дети рождались вполне зубастенькие. Значит, вампиризм — признак, скорее всего, доминантный.
Новоиспеченный вампир получает целый букет различных способностей. Он может без особого труда влиять на восприятие окружающих, то есть попросту отводить глаза, воздействовать на сознание людей, как заправский гипнотизер, видеть многое, недоступное обычному взгляду, быстро залечивать раны и временами изображать из себя Арнольда Шварценеггера — в смысле, баллотироваться в губернаторы Калифорнии не будет, зато станет откалывать трюки, человеку с обычной физической подготовкой недоступные. У меня, по рассказам Насти, сложилось впечатление, что молодому вампиру необходим не учитель, а советчик, который укажет на обретенные возможности и пояснит, как их шлифовать. То есть вампир, в отличие от мага, использовать магические приемы не просто умеет, а может, даже не понимая их сути. Какие из этих приемов получаются лучше, какие хуже — это различается на индивидуальном уровне.
Из собранной информации следовал и еще один нетривиальный вывод. Кровь, а уж, тем более, кровь человеческая, являлась не самой необходимой для жизни составляющей вампирьего рациона, а, скорее, стимулятором. Вампир, который использовал свои способности по минимуму, например, чтобы отводить глаза контролерам в автобусах, угадывать номера на билетиках моментальной лотереи и заживлять мелкие царапины, вполне мог обходиться непрожаренными бифштексами и стаканчиком красного вина за обедом.
