Василий Мирович, земляк братьев Разумовских, происходил из некогда состоятельного и даже могущественного, но затем опального и нищего рода. Его дед, Федор Мирович, был генеральным есаулом гетмана Украины Орлика и племянником Мазепы. Федор Мирович до конца остался верен Мазепе и пошел против Петра. Мирович бежал вместе с мятежным гетманом из Украины и оказался в Польше, где его приютили князья Вишневецкие. Петр I счел племянника гетмана Мазепы изменником и трусом, но поскольку до самого Мировича добраться не мог, отыгрался на его семье. Отобрал в казну имения Мировичей и сослал опальное семейство в Сибирь.
Братья мятежного Федора Мировича – Семен, Василий, Иван, Яков и Дмитрий – были сосланы «на вечное житье» в Тобольск. В древней столице Сибири умерли трое братьев – Семен в 1726-м, Василий – в 1732-м, Яков – в 1744-м. Императрица Елизавета, по просьбе нелицемерного друга Алешеньки Разумовского, все хлопотавшего за земляков, хотела было освободить Якова и даже подписала именной указ, но бедняга уснул вечным сном, когда до освобождения оставалось всего несколько месяцев. Ивана Мировича, «ввиду малой личной провинности», еще в 1723 году допустили до государственной службы, но он побоялся злопамятности императора Петра и сбежал в Крым, где пил горькую и допился до смерти.
С сыновьями Федора Мировича император Петр обошелся милостивее, чем с братьями – пожалел малолеток. Но велел им с мятежной родней не сноситься и русским царям служить верно. Петр Мирович, когда в лета вошел, стал секретарем цесаревны Елисавет Петровны, а Якова определили к Антонию Потоцкому. При Анне Иоанновне оба Мировича попали в Тайную канцелярию за то, что, вопреки строжайшему запрещению сноситься со своей мятежной родней, ездили в Малороссию и Польшу, где вели опасные для власти Анны и Бирона разговоры и крепко стояли за царевну Елизавету, благоволившую к украинцам. Анна сослала Петра и Якова Мировичей в Сибирь, где в 1740 году и родился Василий Яковлевич – «сын и внук бунтовщиков».
Когда цесаревна Елизавета стала императрицей, она не забыла тех, кто радел за ее дело и права. К тому же и Разумовский постоянно просил за ссыльных земляков и особенно за бывшего секретаря цесаревны – Петра Мировича. Выживших Мировичей вернули в Москву, но имения и былое богатство не вернули.
Васенька Мирович с детства слышал рассказы дяди Петра, бывшего некогда секретарем цесаревны, о красоте, доброте и уме Елизаветы. Да что и говорить, немало добра сделала Елисавет Петровна для Украины! За это – да и за отмену смертной казни в империи – ей многое простится…
По возвращении из Сибири Фортуна – в лице друга нелицемерного матушки-царицы Алеши Розума – улыбнулась Василию Мировичу. Благодаря заступничеству всесильного графа Алексея Григорьевича Василий попал в Смоленский пехотный полк, где дослужился до поручика, но деньгами не разжился. При Екатерине Василий недолго был адъютантом у Панина, а потом, не без помощи братьев Разумовских, получил сомнительное повышение – назначение гарнизонным офицером в Шлиссельбургскую крепость, где, как поговаривали близкие к Разумовским люди, содержится свергнутый Елизаветой император. Тогда Мирович решил, что к нему в руки наконец-то идет желанная карта…
Он пошел за советом к Разумовским, и Алексей Григорьевич, тайно сносившийся со Шлиссельбургским узником, поведал земляку, что при императрице Екатерине права Украины попраны, а гетманство вот-вот уничтожат. Стало быть, нужно поторопиться и постараться для неньки-Украйны!
«Мы в свое время матушке Елизавете помогли на трон взойти, и она нас не забыла, – увещевал Олекса земляка, – а потом и Украине помогла, гетманство учредила. А нынче что? Брат мой младший Кирилл помог Екатерине самовластной государыней стать, но она добра не помнит – Украйну не жалует… Гетманство грозится уничтожить! Мы-то с Кириллом уже стары стали, нет сил Фортуну, как раньше, за чуб схватить и Украине помочь. А ты молод, тебе и карты в руки! Вон, в Шлиссельбурге таинственный узник обретается – посадить бы его на трон вместо Екатерины! Заодно и грех страшный покойной матушки Елизаветы, о котором она не раз мне говорила, поправили бы, освободили несчастного Ивана Антоновича! А там можно и в Петербург его отвезти – войскам показать!»
«Чем я хуже братьев Орловых, посадивших на престол Екатерину Алексеевну? – подумал тогда Мирович. – Поднять гарнизон крепости – не такое уж трудное дело. Солдаты жалеют бедного Иванушку и наверняка поддержат его. А Власьев и Чекин – не помеха. Их можно или споить, или убить… Решиться, только бы решиться… А там – и слава, и богатство, и власть!»
Мирович решился на бунт в июле 1764 года, а накануне Иванушка увидел необыкновенный, вещий сон. Ему снилась мать, правительница Анна Леопольдовна, а рядом с ней – красавица Елизавета. Обе женщины медленно шли по какой-то длинной, заснеженной дороге, подобной бесконечному пути на север империи, по которому его везли в детстве. Иванушка брел за ними, но видел себя не ребенком, а юношей, как сейчас.
– Ты, Елизавета Петровна, меня не послушалась и сына моего не освободила, – говорила Анна императрице. – Скоро он сам от уз своих освободится, а тебе Господь кару назначит. Дочь твоя единственная узницей станет. Такой же мученицей, как мой Иванушка.
– Меня наказывай, Анна, твоя власть теперь, когда обе мы стоим перед Господом, но я – преступница, а ты – жертва. Только Лизу мою не трогай, – умоляла Елизавета. – Пощади…
Елизавета Петровна бросила на Анну растерянный, умоляющий взгляд, но та лишь отрицательно покачала головой, и Иванушка понял, что рыжеволосую красавицу ожидает жестокое и неотвратимое наказание. Смысла этого наказания Иванушка не уразумел до конца, но ему стало бесконечно жаль Елизавету Петровну. Потом обе женщины растворились в метельном мареве, а Иванушка проснулся. «От уз моих освобожусь скоро… – облегченно подумал он. – Матушка там, на небесах, знает наверняка…» Только освободительницей безымянного узника стала смерть.
Душной июльской ночью 1764 года поручик Мирович решился на бунт. Он поднял солдат в ружье и арестовал коменданта крепости Бередникова. Потом двинул солдат на штурм казармы, в которой был заключен безымянный узник. Солдаты Мировича выкатили на крепостной вал пушку. С Иванушкой оставались только Власьев и Чекин, и тут случилось непредвиденное…
Узника разбудила стрельба во дворе крепости. Мирович неоднократно предупреждал Иванушку о готовящемся бунте, но когда обещанное наконец-то случилось, сверженный император совершенно растерялся. Он присел на узкой и жесткой постели, испуганно оглянулся вокруг – стрельба и шум не прекращались. «Неужели свобода? – подумал узник. – Мирович и вправду поднял гарнизон…» Но арестант не почувствовал ни облегчения, ни радости – напротив, бесконечная тоска, от которой хочется завыть, вцепившись зубами в подушку, охватила его душу. «Не будет свободы, – подумал он, – будет смерть…»
Потом на пороге появились Власьев и Чекин, и безымянный узник понял, что сейчас произойдет что-то непоправимое, мучительное, страшное… Иванушка не знал о том, что на его счет у тюремщиков было тайное предписание императрицы Екатерины: в случае бунта среди гарнизона немедленно убить Ивана Антоновича. Надзиратели сочли, что крепость находится на пороге катастрофы, и поэтому решили заколоть Иванушку.
