Но, разумеется, я опять этого не сделал. Снова остался молча сидеть на своем месте в заднем ряду, задаваясь вопросом: может, напрасно я ищу в самом факте его смерти нечто подозрительное? Нечто такое, что может помочь решить проблемы матери.
Мистер Хугленд, однако, встал и задал врачу несколько вопросов, но даже он вынужден был признать, что в свете наличия алкоголя в крови дело ясное и ничего тут не выжмешь.
— Доктор Вегас, — начал тем не менее он, — как по вашему мнению, был бы мистер Уорд сейчас жив, если б в этом опасном месте на дороге власти озаботились установить заграждение и машина не упала бы в воду? Были ли у погибшего, к примеру, такие ранения, которые могли бы привести к смерти еще до утопления?
— Еще раз утверждаю, никаких ранений, могущих представлять угрозу для жизни и полученных при столкновении, у мистера Уорда обнаружено не было, — ответил врач. — У него вообще практически не было никаких внешних повреждений, ну, если не считать небольшого ушиба на правом виске. Но он мог получить его, ударившись о раму окна со стороны водительского места во время столкновения с мостом. — Врач обернулся к коронеру. — Такого удара могло оказаться достаточно, чтоб покойный на миг потерял сознание и не понимал, что делает. Но смерть он вызвать никак не мог, недостаточно был сильный. При обследовании мозга покойного я не нашел там никаких повреждений, могущих возникнуть в результате столкновения.
Ответ в силу своей специфической определенности никак не мог удовлетворить мистера Хугленда. И он сделал новый заход.
— Тогда позвольте все же прояснить, доктор Вегас. Вы хотите сказать, что мистер Уорд был бы сейчас жив, если б на том месте стояло ограждение?
— Нет, я не могу этого сказать, — ответил врач. Выпрямился во весь рост и нанес убийственный удар по аргументу мистера Хугленда. — В том состоянии опьянения, в котором пребывал той ночью покойный, ничего определенного утверждать вообще нельзя. Даже если б ему удалось благополучно миновать то опасное место, он бы мог попасть в аварию на другом участке дороги. Погибнуть и, возможно, вызвать гибель других людей.
Коронер, просмотрев записи, сделанные во время заседания, подвел итог и вынес вердикт: смерть мистера Уорда произошла в результате несчастного случая, свою отрицательную роль в этом сыграл и переизбыток алкоголя в крови.
Никто не возражал, не послышалось ни единого протеста, ни одного высказывания, что все это ложь, липа. Никто не верил, что это обычная подстава. Никто, кроме меня. Но, может, я уже превратился в параноика?..
Я поднялся и вышел из зала вслед за мужчиной в темно-синем свитере и джинсах.
— Вы член семьи? — спросил я его.
Он обернулся, и мне снова показалось, что где-то я его уже видел.
— Нет, — ответил он. — А вы?
— Нет.
Он улыбнулся и отвернулся. В профиль меня снова поразило сходство… вот только с кем? Я уже был готов что-то сказать, как вдруг меня осенило. Я понял, кто он такой.
Да, мы ни разу не встречались с этим человеком, но не далее как в прошлую пятницу я говорил с его отцом. Та же форма головы.
Это был Фред Саттон, сержант-детектив, сын старика Саттона, владельца разбитого окна и вставной челюсти.
* * *
Фред Саттон вышел из здания суда, а я остался. Мне в общем-то не о чем было говорить с этим человеком, а вот с мистером Хуглендом я бы поговорил с удовольствием.
Я настиг его в вестибюле. Он оказался еще выше, чем в зале суда. Во мне шесть футов роста без малого, а он так и возвышался надо мной.
— Прошу прощения, мистер Хугленд. — Я дотронулся до его плеча. — Только что был на слушаниях и так и не смог понять, чью сторону вы представляли.
Он обернулся, взглянул на меня сверху вниз.
— А вы, собственно, кто такой?
— Просто друг Родерика Уорда, — ответил я. — Подумал, вы действуете в интересах его семьи. Но ни одного из них в зале не было.
Он смотрел на меня секунду-другую, видно решая, стоит говорить со мной или нет.
— Я нанят страховой компанией, — сказал он.
— Вот как, — заметил я. — Стало быть, жизнь Родерика Уорда была застрахована?
— Я этого не говорил, — ответил юрист, но было очевидно, что так оно и есть. Иначе к чему он задавал все эти вопросы во время заседания, пытался взвалить вину на городской совет? Страховые компании готовы на все, лишь бы уклониться от выплат.
И кто же, интересно, подумал я, потенциальный получатель страховых выплат?
— Так, значит, вы довольны вердиктом? — спросил его я.
— Чего-то в этом роде мы и ожидали, — недовольным тоном произнес мистер Хугленд, глядя поверх моего правого плеча.
Что ж, пора сделать свой ход.
— А вы абсолютно уверены, что человек, погибший в машине, был Родериком Уордом?
— Что? — тут он весь обратился в слух.
— Вы уверены, что в машине был Родерик Уорд? — повторил я вопрос.
— Да, конечно. Тело опознала его сестра.
— Да, но где эта самая сестра была сегодня? — заметил я. — Уж не она ли является получателем страховых выплат?
Он уставился на меня.
— Что вы хотите этим сказать?
— Да ничего, — солгал я. — Так, просто любопытно. Если б, к примеру, умер мой брат и мне пришлось бы опознавать его, тогда я непременно посетил бы слушания. — Откуда мистеру Хугленду было знать, что повестка Стелле Бичер от коронера лежит сейчас у меня в кармане?
— Почему вы не сказали этого в суде? — спросил он.
— Да потому, что не являюсь, как принято у них выражаться, «официально заинтересованной стороной», — ответил я. — И выступить мне вряд ли разрешили бы. К тому же присутствовать на заседаниях членам семьи усопшего не обязательно. Да и потом у меня не было доступа к отчету патологоанатома. Насколько я понимаю, он мог бы провести анализ ДНК и сравнить его с анализом Уорда, имеющимся в базе данных.
— Каким образом образчик ДНК мистера Уорда оказался в базе данных? — спросил он.
— Просто потому, что два года назад он был арестован за битье окон, — ответил я. — Так что должен храниться в базе данных полиции.
Мистер Хугленд раскрыл блокнот и что-то в него записал.
— Ваше имя, простите? — спросил он.
— Это так важно?
— Но нельзя же выдвигать подобного рода обвинения огульно и анонимно.
— Я никого не обвиняю, — ответил я. — Просто спросил, уверены ли вы, что в машине был Родерик Уорд.
— Но это и есть обвинение. По меньшей мере, в подлоге.
— Или убийстве, — сказал я.
Он снова уставился на меня во все глаза.
— Вы это серьезно?
