Они напоминали ему девочек-всегдашниц: милые снаружи и психованные внутри. Но мысли уже путались, его голова поднималась на солнце и снова погружалась в воду, он то хватал ртом воздух, то булькал, снова и снова, пока силы не начали покидать его. Он бы отдал умение превращать все в золото, лишь бы это закончилось. Он бы отдал все. Он хотел, чтобы вокруг больше не было ни магии, ни золотых рыбок, ни фей. А куда он пойдет? У него нет друзей. Нет семьи, о которой нужно заботиться. У него ничего нет, кроме ручной змеи, укромного местечка на озере и… Рафаля.
Но Рафаль не торопился его спасать.
В тумане между жизнью и смертью к нему наконец пришло понимание.
Его никто не спасет. Потому что он никому не нужен.
Он умрет один.
Феи погружали его под воду со все более злобными криками, уже не надеясь добиться ответа. В его легких разливался свирепый океан, голубая буря превращалась в холодную тихую могилу…
А потом давление вдруг исчезло.
Послышался дикий визг. Мидас повернулся и увидел, как кто-то накрыл фей сетью и вытащил из речки под ослепительные солнечные лучи. На полсекунды ему показалось, что он видит сон. Но затем сквозь свет показалось лицо, увеличенное и искривленное водой, а потом две руки подхватили его под шею.
Рот Мидаса снова оказался над водой, и он с шумом втянул воздух.
Вот что это такое.
Когда кто-то о тебе заботится.
Когда ты можешь быть уязвимым рядом с другим.
Он невольно улыбнулся. Глаза так щипало, что он оставил их закрытыми. Больше всего на свете он был рад тому, что снова дышит.
Может быть, ему место на самом деле не дома?
А здесь?
С единственным другом, который у него был за всю жизнь.
Сказочная концовка.
Словно он на самом деле всегдашник.
– Скорее, – послышался резкий голос.
Он открыл глаза и увидел, что его спаситель, одетый в черное, уже вышел на берег, закинув на плечо сеть с феями.
– Куда мы? – ошеломленно спросил Мидас.
Рафаль окинул его злым взглядом:
– Посмотреть, чего ты на самом деле стоишь.
3
– Это… просто… чушь какая-то, – пропыхтел Ботик, выползая из морских волн на берег Нетландии.
За ним из воды появились еще двое Пропавших мальчиков, один с татуировкой «Туби», другой – «Баухаус», загорелые, все в синяках и ссадинах, в зеленых саронгах. Все трое повалились спинами на песок.
Ботик побагровел от злости, фиолетовые глаза горели, словно два семечка в спелом красном фрукте.
– Пираты скинули нас со скалы и оставили умирать. И Пэн нас даже не спас. Мы привели ему Крюка, а что получили? Ни награды, вообще ничего.
– А теперь у нас и Крюка нет, – заметил Туби. – Питер нас всех изобьет, когда вернется.
– Пусть попробует, – вскипел Ботик. – Все эти годы он уверял нас, что главная добыча – это Крюк. Что, поймав Крюка, мы станем не просто Пропавшими мальчишками. Что мы будем особенными. А потом мы ловим Крюка, и вместо того, чтобы нас наградить, он улетает по каким-то совершенно секретным делам, словно у него есть что-то важнее. Что может быть важнее Крюка?
Он стиснул зубы.
– Это все те два парня. Те, заносчивые, со светлыми волосами и ожерельями-солнцами. Это они сказали ему бросить нас. Убедили его в чем-то. Но в чем?
– А что, если Питер вообще не вернется? – добавил Баухаус. – Что тогда будет?
Ботик рывком сел, его фиолетовые глаза заблестели.
– Тогда Нетландии понадобится новый король. Не так и плохо, а?
– Если только Питер об этом не узнает, – ответил Туби. – Тогда этот король будет очень, очень мертв.
Ботик задумался:
– Нам нужно узнать, куда делся Пэн. И вернется ли.
– Но нам никак это не узнать, – возразил Туби. – Это знают только сам Пэн и те два мальчика, которых он забрал с собой.
– И русалки, – зевнул Баухаус и прикрыл глаза. – Они знают все.
– Потому что они чудовища, – сказал Туби. – Пэн не зря вообще к ним не лезет и не пытается отобрать их земли. Помнишь того парня, Кормика, который сунул палец в лагуну? Они вынырнули и попытались его утащить, но мы успели его схватить…
На него упала тень. Повернувшись, он увидел, что Ботик уходит куда-то в сторону скал:
– Ты куда?
Ботик шел по тропинке, которая вела обратно в джунгли Нетландии, разноцветные, как в ярком сне. Ветер выдул песок из его волос и охладил обожженную солнцем грудь. Странное это чувство – быть самому по себе, без обязанностей или приказов, которые нужно исполнять. Он вспомнил, что когда-то и у него не было имени. Он был просто мальчишкой Питера, как и все другие. Лишь когда он попал во внутренний круг Пэна, состоящий из шести Пропавших мальчишек, его имя извлекли из пепла и написали чернилами на спине. Он вспомнил, как однажды увидел его отражение в пруду. Он должен был гордиться. Но в то мгновение, увидев выжженное на коже имя – БОТИК ЛЕССО, – он лишь разозлился на того, кто это имя у него отобрал.
Он приплыл в Нетландию в поисках новой жизни. Прежняя жизнь была невыносимой. Папа, который исчезал на много месяцев и возвращался с очередной новой женой; мама, которая терпела все это и заливала горе вином. В доме не было ни еды, ни чистой одежды, ни воды, чтобы помыться. Он сам себя воспитал, кормясь в лесу и на болотах и отчаянно желая, чтобы прилетели феи из Нетландии и спасли его – однажды так и случилось. Большинство его ровесников хотели попасть в Школу Добра и Зла. Получить шанс стать всегдашником или никогдашником. Участником сказки. Но он хотел свободы. Без родителей. Без директоров. Никаких правил, никакого Добра и Зла.
Лишь добравшись до Нетландии, он понял, что мальчики-беглецы еще сильнее зависят от правил и правителей. Вот почему Пэн был для них не Директором школы, а королем.
Остров погрузился в тишину, Ботик разглядывал раскачивающиеся деревья. Впереди стоял плакат, вкопанный прямо в землю: «РОЩА ПЭНА».
Ботик пинком свалил его.
На острове было восемь лагун, на поверхность то и дело всплывали пузыри, переливаясь всеми цветами радуги. До него доходили разные слухи. Что русалки не стареют. Что у них зубы сделаны из алмазов. Что они наблюдают за миром снизу точно так же, как птицы сверху, и знают все людские тайны, и хранят эти тайны в виде жемчужин. Он не знал, есть ли в этих слухах хотя бы крупица правды. Питер запрещал
