что она так и стоит скрестив на груди руки и словно чего-то ждет от меня. Наверное чтобы я подержал окно пока она залезает.
— Ну что, пошли домой? — предложил я.
— Ты хоть понимаешь во что втягиваешься? Еще и я теперь в этом дерьме по уши.
— Можешь меня сдать.
— Нет, — помотала она головой. — Этого не будет. Я уже разочаровалась достаточно во всей этой чепухе чтобы слепо верить в непогрешимость и святость нашей империи.
— Так у тебя нет ненависти к этой девчонке?
— Есть конечно! — вспыхнула Сола. — Но только… Ну вас к черту, я спать.
И она полезла в окно. Я подождал немного снаружи и полюбовался месяцем, пока она там уляжется.
Полнолуние я так еще и не видел, как-то забываю все время. Лунный цикл тут был двадцать пять дней из которых и сложился месяц, число которых естественно с солнечным не совпадало и оставался хвостик дней в семь.
Эту длинную неделю так и называли Хвостом. Так как она выпадала на зимнее солнцестояние, то всяких полевых работ не было и традиционно Хвост стал аналогом наших новогодних праздников. Все гуляли, веселились ну или просто не работали.
С утра мы с Солой поспешили к Глитцу сообщить чтобы тот нас не ждал к вечеру и выдал сухпайки.
— Вискас, ты просто чирей в заднице. К тому же такие вещи надо говорить с вечера, понял?
— Виноват! Да, понял, — старательно вытягиваясь отвечал я.
После кафе мы что-то совсем расслабились и напрочь забыли обо всем. Ну ничего, бывает.
— Еще бы не виноват. Сейчас бегом на склад и получайте вяленое мясо и сухари на сутки.
Он выписал нам какую-то бумажку, подкрепил ее простенькой печатью, лежавшей в ящичке стола и мы поперлись на поклон к кладовщику. Вообще я был более чем уверен, что питаться мы будем какой-нибудь дичью или рыбой, пожаренной на костре и эти сухпайки нам ни к чему, но порядок есть порядок.
Сонный старшина помял нашу бумажку, поворчал, но открыл склад, стоявший по соседству с вещевым где я получал одежду. Заставил нас расписаться в желтом, надеюсь от времени, журнале и выдал по два каменных сухаря и еще более каменной косички вяленого мяса. Если это и правда все, что полагается солдату в походе, то мне уже страшно за грядущую военную кампанию.
— Можно использовать как оружие, — заметила Сола по дороге осматривая наш провиант.
— Может я лучше крысам отнесу?
— Хочешь чтобы они бедные сломали зубы и умерли с голоду?
Обсуждая способы применения и последствия приема внутрь этих артефактов мы вернулись к казармам, где Глитц уже строил сотню на завтрак. Однако нас он в строй не пустил.
— В каком смысле это нам на два дня? — опешил я, по новому глядя на свою порцию.
— Ничего не могу поделать, так положено, — развел руками Глитц. — На сегодня и завтра вы сняты с довольствия в столовой.
Я так и не понял, решил он нас проучить за что-то или это действительно армейский закон. Не стал спорить, но и завтрака лишаться тоже не собирался, поэтому, оставив свой сытный и полезный комплекс на кроватях, мы отправились в кафе. Они еще были закрыты, но девушки вошли в наше положение и сообразили скромные порции с чаем, причем за вполне сносную цену.
— Я уже жду не дождусь когда наши обормоты начнут творить заклинания, чтобы я тоже мог зарабатывать на арене, — попивая чаек говорила Сола. — Каждый день сюда буду ходить раз уж тут даже объедки вкуснее.
— Это не объедки, а остатки и вообще наш собственный завтрак, — возмутилась составлявшая нам компанию официантка.
— Извините, он не совсем это хотел сказать. Просто в столовой порой и правда отвратительно кормят, — вступился я.
— Да, там вечно все проморгают и к тому же растащат еще до начала приготовления, — покивала работница. — Армия, что тут скажешь.
Приятно когда тебя понимают. Закончив трапезу мы поблагодарили девушек и отчалили, пообещав зайти в обед. Они же нам пообещали лучший рыбный суп в этих краях и овощное рагу.
Из рыбных блюд в этом мире я пробовал лишь зажаренных на костре после неудачных опытов с Мили каких-то карпов. В принципе вкусно, но хочется и приготовленного в цивилизованных условиях и с душой. А готовить в этом кафе умели, спорить никто бы не стал. Так что уху я сегодня не пропущу.
— Везет вам, — проворчал Вик когда мы похвастались вкусным завтраком. — Мы опять одну траву какую-то жрали будто коровы.
Вообще это было очень странно, нас стали кормить ощутимо хуже последнее время, словно приучали к суровой солдатской жизни. Блум тоже помню жаловался что раньше такого безобразия не было, а мясо как минимум раз в день давали точно.
На полигоне наконец-то наметился прогресс в нашей боевой подготовке. Глитц похоже удовлетворился нашими мозолями и теперь мы эти удары отрабатывали друг на друге.
Один бьет, а второй парирует удар и обозначает контратаку и так меняемся до обеда.
— Это движение должно у вас быть в крови, а для этого вам придется выполнить его тысячи тысяч раз, — наставлял Глитц прохаживаясь между нами.
Тысяча здесь не было числительным, просто обозначало много-много ударов и мы, обливаясь потом и покрываясь синяками, отрабатывали эти тысячи.
Я стоял в паре с Виком и принципиально не усиливался, ведь надо же мне тренироваться реально, а не только полагаться на возможности источника. Вик лупил от души, аж щепки летели, а руки ныли, пронзаемые жесткой отдачей. Сола упражнялась в соседней паре, я не мог с ней стоять, так как воспринимал ее строго как девушку, а девочек я не бью.
— Как ты вообще побеждаешь с таким девчачьим ударом? — возмущался Вик. — Ну-ка тресни уже нормально.
Я бил как мог, но на чистой физической силе вообще не мог показать сколько-нибудь приличного результата. Ну относительно конечно. Все-таки нас гоняли будь здоров и добрую половину парней своего курса я за пояс заткну, но от меня как чемпиона ждали совсем не этого.
— Да боюсь нечаянно сломать тебе ребра, — ухмылялся я в ответ Вику.
К обеду руки у нас тряслись от бесконечных жестких ударов, а поломанными палками можно было истопить очень жаркую баню. Не обошлось и без переломов, пару человек пришлось отправить
