остальным. Если у тебя отберут документы…
– А у трупа их всяко легче взять, чем у живого человека, – поддержал его Эдик. – Недаром говорят: «Чего за ним гоняться? Его пуля догонит».
Я вздохнула и смирилась. Взяв конверт с документами и бронежилет, я ушла в другую комнату. Надевать вещь, только что снятую другим человеком, было противно до отвращения. Тем более на голое тело, потому что под джемпером у меня ничего не было. А куда деваться? Конверт же я поместила между трусами и колготками – уж оттуда-то не выскользнет! Надетый поверх броника джемпер натянулся до предела, что меня совсем не красило, оставалось только зубами скрипеть.
Когда я вышла и посмотрела на переодевшегося Сергея, то поняла, что на его фоне я выгляжу супермоделью.
– Во сколько стартуете? – спросила я у Ивана.
– В семнадцать часов тридцать пять минут, – ответил он. – Все точно рассчитано: в восемнадцать банк закрывается, машина приходит практически в последнюю минуту, ни у кого из наших противников не будет времени, чтобы что-то предпринять. А ты сегодня передашь документы, и любые их действия завтра будут уже бесполезны.
– Если только машину не попытаются перехватить по дороге. Что же им тогда, отстреливаться, что ли? – хмуро бросила я.
– А на этот случай будет машина сопровождения ФСБ, – небрежно сообщил он.
– Я смотрю, Полянская на все кнопки нажала, – покачала головой я. – У вас остается… – Я посмотрела на часы и чуть не выругалась. – Двадцать минут до выхода, а она все не звонит! Господи! Что делать?
И тут, словно услышав мои молитвы, зазвонил телефон Эдика.
Я бросилась к нему, увидела, что это Лада, и сдавленным голосом сказала:
– Я думала, вы про меня забыли.
– Не говори ерунду! – рассердилась она. – Просто человек сидит на совещании у одного очень говорливого господина, и никто не знает, когда тот заткнется. Я отправила ему СМС, где все объяснила. Он мне так же ответил и велел тебе пойти к нему на работу сегодня к семи часам вечера, к его заместителю, который тезка мужа Наташи, с которой ты на море ездила. Пропуск будет заказан на заместителя. А сам он присоединится к вам, как только освободится. Все поняла?
– Вы наша спасительница, – с облегчением выдохнула я.
– Просто я не могу допустить, чтобы какие-то сволочи разрушили дело, которое создавалось умнейшими людьми из поколения в поколение, – отрезала она. – И к тому же интересно будет послушать про твои очередные подвиги.
Я отключила телефон и облегченно вздохнула – все! Теперь оставалось только добраться до места. А насчет Наташи, которая была подругой и соседкой Лады, так ее мужа звали Николай Николаевич.
– Ну? Куда тебе документы привезти? – нетерпеливо спросил Иван.
– В областное следственное управление, – отведя его в сторону, прошептала я.
Тут он, вскинувшись, посмотрел на меня зверем и начал беззвучно шевелить губами, но так отчетливо, что все было понятно – я оказалась, мягко говоря, очень неумной женщиной с отвратительным характером.
– Убил бы!.. Ты, что, раньше не могла сказать? – наконец вслух и хрипло произнес он. – У меня там армейский товарищ работает. Запомни! Геннадий Куликов! Второй этаж, кабинет двадцать пять. Я ему сейчас позвоню и предупрежу! Как только окажешься внутри, иди к нему! Поняла? – Я покивала с виноватым видом. – И еще! У твоей машины колесо спущено. Не думаю, что это произошло случайно. Эдик сказал, что с его колесами так легко не справиться, но ему машина все равно пока не понадобится. Ладно! Иди одевайся! Мы пока твои вещи упакуем. Сергей, где там телега?
Первым делом я надела войлочные сапоги, потом по-татарски, то есть по самые брови, повязала платок, чтобы не было видно волос, и тут почувствовала, что с сапогами я погорячилась – стоять в них я еще могла, а вот ходить?..
– Как бы мне не навернуться в них по здешнему гололеду, – покачала головой я.
– Раньше не могла сказать? – вызверился на меня Иван и стал кому-то звонить, а, поговорив, сказал мне: – Как хочешь, хоть зубами за воздух цепляйся, но ты должна дойти до той калитки, что в соседний двор. За ней тебя будет ждать парень моих лет, зовут Равиль. Он тебя доволочет до машины – это синий «Форд»-седан номер четыреста двадцать три АХО – и отвезет тебя до места назначения. Кивни, если поняла.
Я снова кивнула с виноватым видом. Тут ко мне подкатили сумку на колесиках, и я заглянула в нее – ну знаете! Чтобы скатать в такой маленький рулон мой пуховик, силу в руках нужно иметь немалую. Под ним лежала сумка, а на дне – сапоги. И тут я спохватилась:
– Нужно маску из сумки достать – не могу же я в старушечьем виде с молодым лицом идти?
– Когда-нибудь я тебя убью! – прорычал Иван, но Галина уже протягивала мне новую маску, а он застегнул сумку на защелку и сказал: – Ну, с богом, боевая подруга!
Я спускалась по лестнице, стиснув зубы, и думала, что у меня накопился к этим сволочам такой счет, что им его вовек не оплатить!
Наконец, я оказалась внизу, с трудом из-за туго повязанного платка надела маску и вышла во двор. В мою сторону сразу же повернулись несколько человек, но интереса я у них, кажется, не вызвала. А я, не глядя на них, почти поползла, изо всех сил стараясь не упасть. И тут не Бог, а Аллах услышал мои молитвы, потому что от калитки ко мне бежал смуглый, черноволосый парень и возмущенно кричал:
– Абикя! – а потом еще что-то по-татарски, потому что значение этого слова я знала – «бабушка».
Он подбежал, отобрал у меня сумку на колесиках, схватил под руку и, продолжая что-то возмущенно говорить, буквально поволок к калитке – для посторонних все было ясно: бабке было велено дождаться внука, а она сама на улицу поперлась. И только когда мы оказались за калиткой, он меня спросил:
– Подруга, ты как? Жива?
– Условно, – сквозь стиснутые зубы ответила я. – Куда ехать, знаешь?
– Знаю! К Генке! А что?
– Ты сумку в багажник не клади. Поставь сзади, и я сзади сяду – мне
