потом новая область, а за ней ещё и ещё. В итоге за две недели мы проехали десять регионов, расположенных вблизи Московской области, и везде зрители встречали нас очень тепло - как концерты нашей группы, так и концерты клуба. Отмечая наш успех, Госконцерт предложил нам продлить гастроли ещё на неделю и... что нас сильно удивило - заехать в столицу. Мы конечно хорошо понимали перспективы подобного визита и потому были в полном восторге от такого предложения.
В Москве мы выступали в Малом зале консерватории, расположенном практически в самом центре города. Помещение там было довольно скромных размеров, но это была столица, и потому мы были просто счастливы тому, что здесь выступали. Но ещё больше нас поразило то, что на нашем первом концерте в зале присутствовала съемочная группа центрального телевидения, а буквально на следующий день в новостном обзоре нас немного показали по главному ТВ-каналу страны и сильно похвалили за отличные песни, хорошие голоса и за оригинальное продолжение зонг-оперы "Орфей и Эвридика".
После столицы мы вернулись в Ленинград. За все концерты нашего ансамбля Госконцерт заплатил мне и Ольге по 90 рублей, а нашим инструменталистам по 60. Это было конечно очень мало, зато мы посмотрели многие города центральной России того времени. При этом я постоянно писал отчеты об увиденном своему начальнику, которые отправить конечно пока не мог. За концерты нашего клуба мы получили значительно больше - почти по четыре тысячи после вычета транспортных и прочих расходов. В итоге после этого турне мы все стали весьма обеспеченными людьми того времени.
Приехав в Ленинград, мы тут же перевезли свою аппаратуру в помещение филармонии, предоставленное нам для репетиций, а прочитав последний номер "Вечорки", постоянно публикующей объем продаж грампластинок в стране, мы с удивлением увидели, что наш диск уже продается, причем довольно успешно: за первую неделю было продано 26 тысяч экземпляров, а за вторую - 42.
Вечером того же дня, я снова проверил содержимое контейнера и увидел в нем листок с такими словами.
"Витя, у нас печальные новости. ИН арестован за то, что подписал письмо ученых с призывом к президенту и правительству прекратить войну. Он признан иноагентом и экстремистом, а также обвиняется в работе на иностранную разведку и в предательстве Родины. Его уже допрашивают, но о ВэТэ он, похоже, ничего не рассказал, поскольку других сотрудников нашего отдела пока не трогают. Впрочем, в понедельник всё может измениться. Следователь уже заявил, что весь наш институт является оплотом оппозиции и рассадником западных ценностей, а потому должен пройти тщательную проверку в органах безопасности. Ты продолжай свою работу и шли отчеты. Получать их буду я - Алла; о ситуации в отделе сообщу в начале недели, тогда и решим вопрос о твоём возвращении."
Офигеть! Мой начальник арестован, а отдел наверняка под усиленным контролем главной спецслужбы страны. И что мне делать? Если вернусь - то наверняка подвергнусь допросам и возможно расколюсь. А если не возвращаться - значит придется остаться здесь навсегда. Тоже перспектива не очень. В общем, есть над чем подумать.
Тем не менее я отправил часть своих отчетов о Ленинграде и о некоторых городах страны, которые мы посетили на гастролях. Остальные отчеты в контейнер пока не влезали.
Два дня после приезда мы отдыхали от репетиций, а когда наконец собрались снова, то Ольга ошарашила нас новым сообщением, полученным ею от Воронина. Оказывается, одну песню, исполненную нами на московском концерте, показали в музыкальном обзоре на центральном телевидении, то есть её наверняка посмотрели миллионы граждан нашей страны, что просто обязано сказаться на продаже наших пластинок. Но и это не самое главное: по всей вероятности видеозапись нашего выступления посмотрели в министерстве культуры, потому что на международный фестиваль современной песни, который состоится в Белграде буквально в это воскресенье, решили отправить именно нас.
Мы не верили своим ушам. Нас - можно сказать, начинающих музыкантов и на международный фестиваль - да такое не могло присниться нам даже в самом сладком сне. И мы снова взялись за работу, чтобы ещё тщательнее отшлифовать те песни, которые мы возможно будем играть за бугром.
Утром в четверг еще одно важное событие: по нашему предварительному согласию записать еще одну пластинку - с песнями о зарубежных городах - Ольга договорилась с Ворониным о проведении худсовета с целью одобрения этих песен. В одиннадцать часов мы были в отделе культуры горкома и прогнали перед цензорами всю нашу вторую программу. И тут случился полный облом: они не одобрили наши песни.
- Зачем вам петь о других странах? - спросила одна из представителей цензуры. - Вам что - больше не о чем петь? Пойте о нашей стране, о нашей партии, комсомоле, о наших стройках, о любви, о русских березах наконец. Зачем нам восхвалять другие страны, если наша ничем не хуже? Это не патриотично!
Мнение всех членов худсовета было единодушным, и возможно поэтому Воронин не стал ему возражать.
В тот день мы уже не репетировали, да и на заседания клуба я и Ольга не поехали, сославшись на сильную усталость и необходимость подготовки к новой поездке. А уже в пятницу Ольга сообщила нам о том, что мы вылетаем в Белград в субботу утром прямым рейсом из Ленинграда, а выступаем там на следующий день.
Но именно в пятницу, когда я в очередной раз отправил отчеты в будущее, со мной произошли большие неприятности, точнее - самые большие из тех, что со мной происходили в советской стране. Когда я поднялся из подвала, ко мне подошли два на вид интеллигентных человека в штатском и сказали:
- Гражданин Артемьев, пройдемте с нами, - и не ожидая моего ответа, взяли меня под руки с обеих сторон и повели в сторону дороги.
- Кто вы? Куда вы меня ведете? - возмущенно воскликнул я.
И тут же один из них показал мне красные корочки, на которых были хорошо
