себя я кричу, но во сне не могу и пикнуть. Рой улыбается и тянет руку к моей шее. Я задыхаюсь. Пытаюсь вырваться, но меня крепко держат. Нет! Только не снова, пожалуйста!
Глава 38
Отбиваюсь, отпихиваюсь руками и ногами, только это все до безумия тяжело. Все движения вязкие и нескоординированные. А потом мои легкие наполняет знакомый согревающий запах кедра с остринкой, а все пространство вокруг вибрирует в успокаивающем шепоте:
— Тише, Ева, — мурашки разбегаются по телу, а кошмарная картинка размывается, как акварельная клякса на листе. — Я рядом. Все хорошо, милая. Дыши. Все хорошо.
Делаю вдох, выдох… Мне кажется, что у меня была напряжена каждая мышца тела. А теперь, чувствуя, как меня сжимают в объятиях, я расслабляюсь, позволяю себе понежиться в заботливых руках.
Щеки все влажные от слез, а сердце все еще бешено бьется.
— Джер, прости, — всхлипываю и поворачиваюсь, открывая глаза. — Наверное, я просто устала. Нет, не физически… Эмоционально. Я так… Так боялась кому-то признаться. А Рой… Он ведь постоянно крутится рядом. Он же точно знает, что у меня большой резерв.
Джер целует меня в нос и поднимается на локте, скользя взглядом по моему лицу. Пламя магических свечей отражается в синих глазах Такера, делая его взгляд еще глубже.
— Прости, что не сразу доверился своему дракону, — он касается моей щеки, стирая слезинку, а потом ведет пальцами к уху, а потом по шее вниз, запуская волны мурашек по моему телу. — Он сразу тянулся к тебе. Но я почти смирился с тем, что никогда не встречу свою истинную, потому что это казалось вообще невозможным.
Я смущаюсь, кажется, даже краснею, но не отвожу взгляда. В груди разливается тепло от его слов, от тех восторга и нежности, с которыми Джер смотрит на меня. Я уже почти успокоилась, но сердце все равно взволнованно стучит.
Знает ли он о последствиях нашей истинности? Понимает ли, к чему это может привести? Ведь если он ждал истинную из другого мира, то должен был изучать эту тему.
Пф! Думаю об этом как о каком-то объекте научных исследований!
Эта мысль заставляет улыбнуться. Джер замечает:
— У тебя невероятная улыбка, — тихо, чуть хрипло говорит он своим окутывающим баритоном. — Я хочу, чтобы ты чаще улыбалась.
Он склоняется, невесомо касается моих губ. Поцелуй почти невинный, но в нём столько кроется, будто до этого я вообще не представляла, что значит чувствовать что-то по отношению к другому. К мужчине. Потом он отстраняется, чтобы посмотреть на мою реакцию. Я замираю, прислушиваясь к себе. У меня немного кружится голова, дыхание сбивается, а из головы напрочь вылетают все мысли.
Как нужно это сейчас. Не думать о прошлом, о будущем и настоящем. Только этот миг имеет значение.
Закусываю губу, и, кажется, это оказывается спусковым крючком. Такер, сдерживавшийся, похоже, из последних сил, срывается. Он накрывает мои губы своими и жадно целует так, что для меня все вокруг меркнет. Остается только Джер.
Его горячие ладони подныривают под ткань рубашки и ласкают нежную кожу спины. Я шумно выдыхаю и выгибаюсь навстречу его прикосновениям. Касаюсь грудью его торса, Такер тут же прижимает меня крепче, будто я собираюсь вырваться и убежать, но теперь на это даже шанса не остаётся. Поцелуи становятся все требовательнее, губы спускаются к шее, оставляя обжигающие следы и заставляя меня запрокинуть голову. Сжимаю в ладонях ткань его рубашки на спине и притягиваю ближе, хотя куда уж.
Джер переворачивает меня на спину, нависает надо мной и расстегивает пуговку за пуговкой, спускаясь все ниже и ниже, вынуждая дрожать от предвкушения. Одновременно хочется, чтобы он поскорее избавился от этих тряпок, и в то же время я боюсь нарушать правила этой игры, хочу насладиться каждым её мигом, запомнить всё, что происходит, в мельчайших подробностях, потому как это кажется очень важным.
То, что я чувствую сейчас, не идет ни в какое сравнение с тем, что было с Роем. Как черно-белое, немое и кино с три-дэ эффектом. Этот трепет, это взрывное ощущение каждой клеточкой тела, это непреодолимое желание чувствовать Джера везде, не сравнимы ни с чем.
Когда он избавляется и от своей, и от моей рубашек, я зарываюсь пальцами в его волосах, притягивая его ближе, кожа к коже, будто пытаясь слиться с ним в единое целое. Мои робкие и осторожные касания становятся все смелее, пока не превращаются в страстные, почти отчаянные.
Обвиваю его ногу своей, тут же чувствую горячую, немного шершавую ладонь на бедре. Проведя вниз до колена, он отрывает ладонь и теперь ведёт вверх, едва касаясь кончиками пальцев и разгоняя по телу волны колючих мурашек. Я прогибаюсь в спине и, забывшись, прошу его о чём-то, но не слышу собственного голоса из-за грохота пульса.
Такер покрывает поцелуями каждый миллиметр кожи, шепчет глупости на грани приличия, которые только распаляют огонь, поглощающий меня. Когда он делает плавный, но уверенный толчок в меня, я забываю о том, что у меня вообще был какой-то опыт.
Я открываю для себя все снова, с нуля, понимая, как это должно быть, когда не только отдаешь, но и гораздо больше получаешь. Когда в каждое мгновение тот, кто рядом, задумывается о том, чтобы было хорошо обоим. Когда движения все интуитивные, но настолько синхронизированные, что, кажется, они были тщательно отрепетированы.
Джер касается меня именно там и именно в тот момент, когда мне это нужно, именно так, как нужно, взвинчивая напряжение и наслаждение во мне до максимума, пока я, наконец, не взрываюсь миллиардами световых частиц, лишь краем сознания понимая, что мои истинный следует за мной.
— Нам… не стоило, — бормочу я, приходя в сознание.
— Ты прекрасна, Ева, — перебивает меня Джер, пресекая любые попытки говорить новыми и новыми поцелуями. — И теперь ты моя.
Я засыпаю в его руках, решая отложить все сложные мысли до завтра. Мы обязательно обговорим все проблемы. Мы обязательно найдем выход. Только утром.
Открываю глаза от
