у нас есть версия.
– У нас, – усмехнулась Стася. – Думаю, женщина-паровоз, коей является Марина Васильевна, была бы удивлена, что это версия ваша, а не ее.
Тихомир Федорович покраснел и, пропустив шпильку мимо ушей, продолжил:
– Так вот, когда Марина Васильевна поднималась с моей помощью к фонарю снимать фальшивый узел, она обратила внимание на борозду рядом, словно по ней туда и обратно терлась веревка, но не просто, а под весом. Так же примерно на середине, там, где веревка висельника была разрезана, в структуре веревки были отмечены потертости и частички краски с фонарного столба.
– Интересно, что обо всем этом думает Лисица? – вслух подумала Зина, записывая все сказанное коллегами в рабочий блокнот.
– Так я вам скажу, – довольно ответил Тихомир Федорович. – Он думает, что кто-то очень сильный надел петлю на шею Борису Бортко, перекинул веревку через фонарный столб и тянул ее, как в перетягивании каната, на себя. Вот дотянет Бориса до верха и отпустит, и так несколько, раз пока не переломал ему все кости. Потом он подтянул последний раз, подержал несколько минут, чтоб Борис окончательно задохнулся, и отпустил. Тогда отрезал веревку и привязал оставшуюся часть к фонарному столбу, чтоб эмитировать самоубийство и обрыв веревки. Кстати, веревка была взята из машины, что была у домика Бориса. Нашли рабочего, который два дня назад ее брал, чтоб что-то починить, и там оставил.
– Бред какой-то… – выдохнул Владимир, но, напоровшись на Зинин строгий взгляд, замолчал.
– А я согласна с Владимиром Леопольдовичем, – сказала Стася. – Это какой не дюжей силой надо обладать, чтоб несколько раз подтянуть Бориса Бортко! Он был мужик здоровый, килограмм девяносто – сто весил. Чтоб его поднять, надо быть, как минимум, таким же, а я ни среди гостей, ни среди персонала таких не видела.
– Тут еще вопрос в том, зачем был этот спектакль с отрезанной веревкой? Мне кажется, в этой имитации кроется ответ на странное поведение убийцы, – вставил Владимир.
– А почему Борис не сопротивлялся? – задалась вопросом Зина.
– Я забыл сказать, он был смертельно пьян, – довольно добавил Тихомир Федорович. – Марина Васильевна сказала, что тут как в анекдоте, в его водке крови не обнаружено.
– Страшные шутки у твоей зазнобы, – буркнула Стася, – от них не смех, а мурашки с холодным потом.
– Зачем вы так, Станислава? – насупился Тихомир Федорович и даже отсел от его коллеги. – Я глубоко женатый человек и никогда супруге не изменял.
– Так, спасибо всем, утро вечера мудренее, будем думать. Стася, ты за сферой Анны наблюдай, а я буду Максима караулить ночью, к утру, думаю, что-нибудь придет в голову.
– Что вы думаете про табличку, Зина? – спросил Тихомир Федорович.
– Я думаю, что она написана левой рукой и тем же человеком, который в последнее время писал письма с угрозами и бросал Борису Бортко в почтовый ящик, – сказала Зина.
– А что означает веревка, к которой она прикреплена, как думаете? – не отставал Тихомир Федорович.
– Веревка? – не поняла Зина и открыла в смартфоне фотографию. Действительно, как же она не заметила сразу! Веревка, к которой двумя углами крепилась табличка, была не простая – она была связана крючком.
– Это не веревка, это браслет, такой раньше вязали девочки себе на руку, – пояснил Тихомир Федорович. – Марина Васильевна сказала, – добавил он и испуганно взглянул на Стасю, – что он должен несколько раз обвиваться вокруг руки, своеобразная змейка. Такими баловались девушки лет двадцать-тридцать назад. Сейчас это уже забытое увлечение. И кстати, этому браслетику столько же, не меньше.
– А вот это факт интересный, личный, – сказала Стася. – Это скорее послание. Только вот кому? Борису? Ему уже все равно. Полиции? Навряд ли. Значит, это послание кому-то еще, возможно, друзьям убитого. И вообще, я эту верёвочку будто бы где-то видела недавно, но вот где – вспомнить не могу.
– Или любовнице, – добавила Зина. – Мы все время забываем о Миле. Кстати, она единственная оплакивает его, хотя, казалось бы, староват он для нее. Не влюблена же она на самом деле в него была?
Когда разговор был окончен, и коллеги направились в свои сферы, Зина увидела телефон Станиславы, лежащий на столике. Схватив гаджет, она выскочила, чтоб догнать ее, но делать этого не пришлось. Девушка стояла на тропинке напротив сферы Зины, курила и ждала ее.
– Специально оставила, – озвучила ее маневр Зинаида.
Станислава просто забрала у нее телефон.
– Я лишь хотела тебе сказать, что сегодня с помощью твоего чудесного скримера побывала у Анны и Максима, но ничего не нашла. Ну, по крайней мере, никакого отдельного футляра в сумке и вещах не обнаружила. Это, конечно, не показатель, каплю можно спрятать хоть где, но явного ничего не было. Вот еще… – она вынула из кармана плаща разбитый смартфон. – Нашла под дорожкой. Конечно, он разбит и вообще, может быть, кого угодно, но ведь телефон Бориса так и не нашли, вдруг это он. Ведь мы все еще держим в уме отпечатки Юрия Селюкова и то, что Эндрю накопал на него. Все очень и очень странно. Еще, цифровой след Милы минимальный – это странно для девушки ее возраста.
Зина опять промолчала. Ей не хотелось признаваться, что она не прочла записи своего помощника.
– И еще, – немного подумав, продолжила Стася. – Не хотела при нем, – она показала кивком головы в сторону сферы, но могла бы этого не делать, Зина и так все поняла. – Я в твою личную жизнь не лезу, но ты уверена, что мы – не ты, Зина Звягинцева, а мы, миссия – можем ему доверять?
Сказав это Стася не дожидаясь ответа, молча пошла в свою сферу.
Вспомнила о ее вопросе Зина лишь сейчас, в пять часов утра, когда ее чувства, бушевавшие ночью, немного остыли.
«Я исключила его из числа подозреваемых, – подумала Зина, посмотрев на спящего Владимира и сердце сжалось от нежности, – но что я о нем знаю? Ничего! Это лотерея. Либо я крупно выиграю, либо проиграюсь вдрызг. Но я все же попробую поставить на любовь».
Глава 24
Все свои цели надо умножать на два, а не принижать, потому что в итоге вы все равно получите лишь половину. Поэтому всегда решайтесь на максимум.
Савелий Сергеевич Штольц
Глава тайного общества «Северное сияние»
Записки на полях
Алина Николаевна, помощница управляющего тоже не спала всю ночь, но, в отличие от Зины, это были не высокие эмоции – ей не давал покоя страх. Она все провалила, ничего не смогла и даже
