class="p1">Я тону в его похотливых стонах. Мои яйца напрягаются, а член утолщается, когда его рык прорывается сквозь меня, превращая в гребаное животное.
До моих ушей доносится звук открывающегося ящика, но я не обращаю на него внимания, так как понимаю, что делаю. Я сжимаю основание его члена, вытаскиваю его изо рта, затем провожу языком по головке, зубами нащупывая пирсинг.
— Мммм… блять, малыш… блять… — он издает густой, похотливый звук и вливает в меня еще больше своей спермы.
Я чувствую, как он приближается, как его член становится огромным в моих руках, и, несмотря на то что у меня болит челюсть, я снова вбираю его в себя.
Этому не будет конца, пока он не сломается так же сильно, как сломал меня. Я доставлю ему такое же сильное удовольствие, какое он доставил мне…
Холодный, скользкий палец прочерчивает дорожку по моим яйцам, а затем оттягивает в сторону полушарие моей задницы, обводя ободок ануса.
Я вздрагиваю, это движение застает меня врасплох, и я не знаю, что делать. В моей голове плавает столько всепоглощающей похоти от сосания его члена, что я даже не осознаю, что он делает.
Николай крутит бедрами и проникает в мое горло. В моей задней дырочке образуется давление, когда он еще раз обводит ее по границе, а затем вводит палец внутрь.
— Ш-ш-ш. Ты такой молодец, малыш. Твоя попка так хорошо принимает мой палец, — он вводит свой член мне в рот, проникая в меня сзади.
От этого вторжения я закрываю глаза, колени дрожат, и какая-то часть меня требует, чтобы я боролся.
Любым образом.
При любой возможности.
Мне нужно…
Он медленно вводит палец, проникая в меня так глубоко, что я не могу думать.
— Мммф… Блять… — бормочу я, обхватывая его член, слюна и сперма капают на его яйца.
Еще один смазанный палец присоединяется к первому, и от чувства полноты у меня мутится в голове. Все, что я могу сделать, — это оставаться неподвижным, рот открыт, задница поднята вверх, пока он входит в меня.
Боль постепенно исчезает, сменяясь острым чувством… удовольствия?
О, черт.
— Вот так, малыш, — он вводит и выводит свой член из моего рта, ударяя пирсингом по задней стенке моего горла. — Трахни свою задницу моими пальцами.
Я с ужасом понимаю, что раскачиваюсь вперед-назад, губы раздвинуты, чтобы он мог трахать меня своим членом, а я помогаю ему входить и выходить из моей задницы.
Гребаный блять.
Он вытаскивает чужую версию меня, когтями разрывая все меры предосторожности, которые у меня были.
Он приближается, и я теряю контроль.
Прикасается ко мне, и я спотыкаюсь, качусь, падаю, падаю, падаю…
Пальцы Николая царапают что-то внутри меня, и я почти теряю равновесие.
— Вот оно, — похоть в его голосе распирает меня, подталкивая к краю. — Блять… Я сейчас кончу…
Он прижимает пальцы к этому тайному местечку один раз.
Два раза…
На третий меня охватывает жар, и все звуки, которые я хочу произнести, заглушаются спермой, заливающей мне весь рот, губы и лицо.
Но не это заставляет меня кричать. Это мой собственный член, выплескивающий сперму на грудь, лицо и руки Николая.
Она продолжается и продолжается, разбрызгиваясь повсюду и украшая простыни.
Пожалуйста, не говорите мне, что я просто кончил без всякой стимуляции моего члена.
Я отстраняюсь от Николая, и он вынимает пальцы из моей задницы. Моя дырочка сжимается вокруг них, словно желая удержать их там. Что за…
— М-м-м… — Николай проводит другой рукой по сперме на своей груди, размазывая ее по татуировкам, а затем подносит пальцы ко рту. — На этот раз ты определенно устроил беспорядок. Блядски горячо.
Я пытаюсь вырваться, но в итоге спотыкаюсь о его конечности и падаю рядом с ним на кровать.
Николай, похоже, не чувствует моей тревоги, потому что перекатывается, переворачивается и нависает надо мной. Его величественное тело, хотя и огромное, не кажется угрожающим. Кончик кулона скользит по моему горлу, словно лаская. Распущенные волосы обрамляют его лицо, и мне приходится удерживать себя, чтобы не прикоснуться к ним.
— Ты ведь собираешься меня поцеловать, правда? — спрашиваю я, моя защита на исходе.
Он ухмыляется, глаза блестят озорством.
— Ты знаешь, что собираюсь.
— А если я попрошу тебя не делать этого?
— Мы оба знаем, что твой рот — гребаный лжец, если только я не пожираю его, — он высовывает язык и слизывает свою сперму с моей челюсти и губ, а затем возвращает ее в мой приоткрытый рот, кормит меня своей спермой, заставляя снова почувствовать его вкус и проглотить все до последней капли.
Когда он целует меня, мне кажется, что я теряю часть себя, которую уже никогда не смогу восстановить. И все же я не могу не зарываться пальцами в его волосы, не стонать ему в рот, не скользить языком по его языку, не сосать, не кусать и не забываться.
На одно мгновение я теряюсь и позволяю себе погрузиться в сон.
Он отрывает свой рот от моего, и мне приходится физически удерживать себя от того, чтобы не погнаться за его языком и не прижать его к своему.
Николай в последний раз оттягивает мою нижнюю губу, прежде чем отпустить ее и оттолкнуться, чтобы встать, а его палец дразнит мой сосок по пути.
— Я сейчас вернусь, малыш. Не двигайся.
Я поворачиваю голову в сторону, наблюдая за тем, как напрягаются его чернильные мышцы спины, как путаются его волосы от того, как сильно я дергал и сжимал в кулаке их чернильные пряди.
Где-то в центре груди у меня болит.
Почему, черт возьми, он так красив и почему меня… так тянет к нему?
Разве я не должен быть сломлен?
Несколько секунд я смотрю на белый потолок, но затем, когда дымка удовольствия исчезает, я моргаю, прогоняя смятение, и трезвею.
Ноги еле держат меня, когда я встаю и хватаю одежду, а затем, неловко надевая ее, бегу к лифту.
Внутри я замираю, указательный палец нависает над желтой кнопкой первого этажа, а затем я делаю то, что делал всю свою жизнь.
Убегаю. Отрицаю. Притворяюсь.
Тошнота подкатывает к горлу, когда я нажимаю на кнопку.
Дверь закрывается, мои пальцы находят волосы на затылке, и я оттягиваю их, но никакая боль не заглушает чувство потери, ползущее по моим конечностям.
Прошлой ночью я не смог уснуть.
Впервые за восемь долбаных лет я не сомкнул глаз.
Ни одного.
Я ворочался и ворочался, принял три холодных душа, выпил больше травяного чая, чем в викторианской
