ним работать. Но это первый раз, когда мы по-настоящему прикасаемся друг к другу вот так.
— Есть ли какой-то смысл пытаться избегать этого?
Его голова откидывается назад, и он пристально смотрит на меня, притягивая ближе, и я понимаю, что он собирается поцеловать меня.
Пальцы его руки скользят все выше и выше по моему бедру.
— Потому что я должен сказать тебе, Шарлотта. Я немного устал пытаться.
Я сцепляю пальцы у него на шее и прижимаю его ближе. Под этим углом я так близко, что могла бы поцеловать его, если бы захотела, и я хочу этого.
— Тогда перестань пытаться.
Мое лицо склоняется к нему, и глаза Эмерсона закрываются, прижимая меня крепче. Затем, как раз перед тем, как мои губы касаются его губ, раздается звонок в дверь.
Мы открываем глаза и смотрим друг на друга.
— Кого-то ждешь? — Спрашиваю я.
Его брови хмурятся, когда он достает свой телефон и открывает камеру слежения за входной дверью. Затем он выглядит так, словно увидел привидение, вскакивает со скамейки и практически отталкивает меня.
— Кто это? — Спрашиваю я.
Он смотрит на меня широко раскрытыми глазами.
— Это Бо.
ПРАВИЛО № 21: УСТРАНЯЙТЕ ИСКУШЕНИЯ, КОГДА ЭТО ВОЗМОЖНО
Эмерсон
Я никогда в жизни не надевал рубашку так быстро.
Господи, да что, черт возьми, со мной не так? Внутренние рассуждения о том, почему я никогда не должен прикасаться к Шарлотте таким образом, со временем постепенно ослабевали. И как раз в тот момент, когда я собиралась сдаться и сделать то, что хотел сделать последние два месяца, Бо буквально стучится в дверь.
Шарлотта идет за мной, когда мы достигаем нижнего этажа. Она поправляет юбку и направляется к своему столу, стараясь вести себя естественно, когда я открываю дверь.
И вот он здесь. Я не видел своего сына полгода, и, возможно, мне что-то мерещится, но он выглядит по-другому, старше. У него такие же зеленые глаза и загорелая кожа, но это почти все, что он унаследовал от меня. В остальном он копия матери.
Песочно-каштановые кудри. Высокие скулы и широкая улыбка, хотя на самом деле я давно такого не видел.
— Привет, — бормочу я как идиот, открывая дверь шире, чтобы пригласить его войти.
Сначала он не двигается.
— Я здесь только для того, чтобы получить этот чек, — отвечает он.
Он смотрит куда угодно, только не на мое лицо. Он слегка переступает с ноги на ногу и нервозно засовывает руки в карманы.
— Конечно. Заходи, — говорю я, отходя в сторону.
Он делает всего один шаг в фойе, когда замечает Шарлотту в кабинете через стеклянную дверь. Он колеблется, на мгновение замирая и пристально глядя на нее. Меня одолевают острые приступы ревности. Потому что, конечно, он не может отвести взгляд. Шарлотта — воплощение красоты, и хотя я бы не сказал этого, когда она начинала работать у меня, сейчас она воплощение утонченности. На самом деле, она лучшая из обоих миров. Как-то одинаково царственная и веселая. Скромная и нелепая, в лучшем смысле.
Он делает шаг к ней.
— Шарлотта — исключительная секретарша. Умная и организованная. Я надеюсь, что мне никогда не придется заменять ее.
Гордость переполняет меня, когда я хвастаюсь ею перед ним, и я вижу, как щелкает его челюсть. Ему не нравится, что я говорю о его девушке так, как будто знаю ее лучше, и я не могу сказать, что виню его. Но эта ревность, потому что я тоже это чувствую.
— Зайди и поздоровайся, — говорю я, прижимая руку к его спине.
Когда мы добираемся до моего кабинета, Шарлотта встает и приветствует Бо объятиями.
— Рада тебя видеть! — Говорит она.
— Я тоже рад тебя видеть. Ты выглядишь…
Она неловко ждет, пока он закончит предложение, и я жалею, что не могу закончить его за него.
Великолепной.
Удивительной.
Захватывающей.
Подойдет любой из них, но в итоге он использует:
— Другой.
На ее лице застывает напряженная улыбка.
— Надеюсь, все по-другому.
— Да, хорошо по-другому.
— Могу я предложить тебе что-нибудь выпить? Кофе, содовую, воду?
— Да, кока-колу, пожалуйста, — отвечает он, не сводя с нее глаз.
И я тоже не могу перестать наблюдать за ней, ожидая реакции на его присутствие. Что она на самом деле чувствует к нему? Рада видеть его? Стремится угодить? Но нет… Вместо этого на ее лице натянутая улыбка, и она выглядит совершенно неестественно в его компании.
— Я принесу, — нетерпеливо отвечает Шарлотта, направляясь на кухню.
Она пытается оставить меня и моего сына наедине, но он следует за ней вместо того, чтобы остаться со мной.
— Вы двое, наверстайте упущенное, — говорю я.
— Я только что закончил свою тренировку, и мне нужно пойти переодеться в другую одежду и привести себя в порядок. Сынок, я выпишу тебе этот чек, когда вернусь.
— Конечно, — говорит он мне, и я хотел бы сказать, что между нами как будто нет неловкости, но она есть.
У моего сына, похоже, в голове засела идея, что, владея секс-клубом, я становлюсь каким-то монстром. Одновременно извращенец и преступник. Я ничего не могу сделать, чтобы переубедить его или заставить взглянуть на вещи по-другому, и на это ушло полгода наших отношений, но я отказываюсь верить, что это непоправимо.
Когда я спускаюсь минут через десять, я слышу, как они разговаривают в передней комнате. Остановившись на кухне, я прислушиваюсь.
— Я чувствую себя таким придурком, — бормочет он.
— Ты не придурок, — отвечает она.
— Ты переживаешь трудные времена. Тебе придется какое-то время пожить со своей мамой, ну и что. Это не навсегда. Ты встанешь на ноги, и все будет хорошо.
Успокаивающий звук ее голоса заставляет меня улыбнуться.
— Я потерял свою работу, свое жилье, тебя… — Его голос затихает, и я чувствую, как волосы на моей шее встают дыбом.
И в этот момент до меня доходит — Шарлотта что-то значит для Бо. Расстались они или нет, она что-то значит для него. И вполне возможно, он что-то значит для нее. Как я мог оказаться в центре всего этого? Как я вообще мог делать то, что уже делал?
— Ты не потерял меня, — мягко отвечает она.
— Мы все еще друзья, Бо. — Ее голос такой низкий, что они звучат близко друг к другу.
Наступает тишина, слышен шорох одежды, движение на диване, и я жалею, что не могу перестать слушать сейчас.
— Дай мне еще один шанс, — бормочет он, и я не могу остановиться.
Громко ступая, я выхожу из кухни и направляюсь прямо к своему столу. Я не
