с железом. Все остальное в меньшей степени. Особняком стоял мой интерес к японскому золоту.
В Европе и России курс золота и серебра был один к пятнадцати, а в Японии один к трем или четырем, то есть торговать с ними за золото было сверхвыгодно.
— Они очень удивились нашему интересу к углю. Особенно когда я сказал, что он есть на Эдзо, — про месторождения каменного угля мы узнали от перебежчиков, особенно про очень качественные угли на западе острова и про то, что они залегают не очень глубоко.
— А что их интересует? — это на самом деле важнее, свои хотелки надо чем-то и подкреплять.
— Меха, в первую очередь каланы, морепродукты, столярка айнов и орлиные хвосты, — Иван Кузьмич ухмыльнулся. — Они у них на вес золота, это важный элемент подношение сегуну.
— Я, господа, честно признаться думал, что мы перегнули палку со своими требованиями. Хотя это все может и ничего не значить. Время покажет насколько это всё серьёзно,— я подвел итог нашего похода. — Пора уходить восвояси.
Глава 18
Вернувшись в Южно-Курильск, мы сразу же провели совещание и решили, что надо не задерживаясь, идти на Камчатку.
Перекрестные допросы всех перебежчиков айнов и особенно полукровок, а их было уже почти два десятка и все они были у японцах при каких-нибудь делах, давали один результат, военной силы, что бы вышибить нас с Южных Курил, у японцев сейчас нет.
Захваченная нами джонка, вооруженная современными голландскими корранадами была в единственном экземпляре во всем японском флоте. Артиллерийское вооружение японцев было довольно таки допотопным. Не говоря уже о нашем тотальном превосходстве в стрелковом оружие.
И чтобы вести с нами равный морской бой надо собрать огромный флот, что было совершенно не реально.
У сегуна проблем и так хватало. Весна и лето 1833-его в Японии были очень холодными. Из-за этого во многих регионах был неурожай, который вызвал большой голод. И сразу же пришли болезни. Положение осложнялось коррупцией и бессилием чиновников. Сразу же начались социальные брожения, глубинные волнения происходили даже среди самураев и дело уверенно шло к бунтам. Поэтому то, что происходит на северных островах — это какие-то мелкие неприятности, сейчас не до них.
Все, кто пришел с первым отрядом, решили остаться на Курилах. В итоге картина с населением получилась следующая.
Сто десять семей казаков, это те пришел из России и приехал с Камчатки. Пока казаки до моего приезда воздерживаются принимать новых людей, но желающие есть. На Кунашире сто семей и десять на Итурупе. Физически казаков больше, в некоторых семьях есть холостая молодежь и реально они могут выставить почти полторы сотни сабель.
Казаки традиционно говорят сабли, хотя это их большая боль — нехватка лошадей, половина казаков пока безлошадные.
Остальное русское население это триста пятьдесят с небольшим хвастиком семей, в основном староверы. Пятьдесят из них на Итурупе.
На этом пока остановимся, но в ближайшей перспективе на Кунашире должно быть тысяча русских семей и двести-триста на Итурупе. Это без учета айнов.
А сейчас главное увеличение русского населения на Камчатке и в Америке.
Второй отряд шел все-таки из Чили без захода в Калифорнию и топлива хватило как говорится впритык.
Синьор Антонио постоянно совершенствовал конструкцию своих пароходов, последние шесть имели большее водоизмещение и на них были установлены более мощные и надежные машины. Кроме этого они были немного экономичнее.
Все это почти снимало проблемы с запасами топлива, но в нынешнем походе было одно но. И называлось оно вооружение наших пароходов.
Если бы мы не взяли на борт дополнительные пушки и боекомплект к ним, то мы без проблем могли совершать любые переходы. Поэтому посовещавшись, мы решили уменьшить артиллерийское вооружение своих кораблей, оставив на них только по четыре кормовых и носовых орудия.
Все остальное вооружение я решил частично оставить на Курилах, а частично на Камчатке.
Бриг «Вистория» остался на Кунашире, а мы семью бортами пошли на Камчатку с заходом на Итуруп.
На Итуруп пошла только «Москва». Остальные пароходы неторопливо плелись вдоль Курил к Парамуширу. Там на берег сойдет десяток семей староверов, рядом с крупнейшей деревней айнов на берегу Второго Курильского пролива они начнут строить русский поселок, это будет будущий Северо-Курильск.
Русское население, несколько семей, на острове есть, но очень малочисленное, два года назад здесь было всего пятнадцать русских жителей.
А вот через пролив на острове Шумшу поселок Российской Американской Компании. Русских там тоже немного, но Компания несколько лет подряд переселяла сюда алеутов и кадьякских эскимисов. И самое интересное что никто точно не знает сколько здесь айнов и этих переселенцев.
Всем заправляет компанейский служитель и айнский старшина. Местные русские держат тут огороды и даже скотину: коров и коз.
Пока я в жизнь этого острова я вмешиваться не буду, а распоряжусь, что бы сюда по-прежнему возили хлеб и товары для торговли с айнами.
Наши пароходы возле этих островов будут дожидаться нас. «Москва» идет на пределе своих возможностей, новые машины действительно более мощные и показывает иногда по десять узлов, но на очень коротких дистанциях.
До Курильска мы дошли за пятнадцать часов. Задерживаться мы там не стали. Пока Итуруп находится в тени Кунашира и Емельян Ермолаевич замечательно справляется со всеми проблемами. Да их собственно у него и нет. Все запасы Урупа как бы по наследству перешли обитателям Итурупа и они пару лет ни в чем вообще не нуждаются.
Айны острова ему и своему соплеменнику Василию в буквальном смысле в рот заглядывают, японцы хорошо научили их родину любить и они пока по острову не разбредаются, похоже еще чего-то ждут.
Чего они ждут, на самом деле понятно, айны хотят убедится что мы отсюда не уйдем.
В Курильске на берег сошли несколько семей казаков и староверов, пожелавших остаться на этом острове. А когда с парохода стали сгружать корабельную артиллерию, которая должна усилить береговую батарею Курильска, айны бросились помогать нам с таким энтузиазмом, что я просто раскрыл рот от изумления.
Как я не стремился сделать это раньше, но к Авачинской бухте мы подошли двадцатого февраля. Я очень боялся, что мы не сможем зайти в порт, но мои опасения оказались напрсными и наши паролходы на удивление легко прошли по ледовым полям бухты, толщина льда нигде не превышала десятка сантиметров.
Барон Врангель известия о своей отставке принял с радостью, но согласился остаться в моем распоряжении на пару лет, его фактически
