Спрашивать: «Можно ли войти?» Вероника не стала. За долгую ночь и утро лимит терпения иссяк. Потому она без стука рванула дверь на себя и, сбрасывая на ходу шубку, ворвалась в кабинет Бадоева.
Почти как в тот день, когда мечтала добраться до содержимого его сейфа. Вроде бы недавно, а как в другой жизни.
Будто только ее и ждал, Руслан тут же отложил свой телефон и вышел из-за стола. Спокойный, уверенный. С проклятой складкой между бровей и настолько белой рубашкой, что у Вероники от этой белизны начали слезиться глаза.
– Доброе утро. – Подходить близко он не стал. Остановился на пионерском расстоянии.
– Рада, если оно у тебя доброе!
Нужно было сбавить обороты. Скандал на рабочем месте был для Пожарской таким же табу, как и слезы. Подобную глупость могли позволять себе лишь дуры и истерички. Но поезд, груженный злостью, обидой и непониманием, уже несся на всей скорости под откос, а от гордости после вчерашних звонков остались одни ошметки.
– Обычное утро. Рабочее.
Вопреки сказанным словам, Руслана хватило только на несколько секунд. В холодном взгляде, глаза в глаза, мелькнула тревога, и он уже знакомо заскользил по женской фигуре. Дотошно, жадно. От макушки до носков.
– Спал ты, наверное, замечательно? – Вероника сама сократила расстояние. Подошла настолько близко, что почувствовала аромат, немного терпкий, почти родной. И увидела, как быстро пульсируют венки на висках.
– Нормально. Без снов.
– И не мешал никто.
– Если ты хочешь знать, один я спал или с кем-то, то один.
– Подумать только! Какая откровенность!
Правая рука так и тянулась к колючей щеке. Не погладить! Нет! Ударить этого гада до шума в его тупой голове.
– На всякий случай напоминаю, что мы не за городом, где вокруг ни души, а в офисе. И здесь работают.
– Дивану своему это скажи! – Голос Вероники все же сорвался на противный писк. – Ни за что не хотела бы увидеть его под ультрафиолетом. Еще столу можешь сказать. На нем даже мой зад успел поелозить.
– Понял. Ты пришла ругаться.
Обойдя свою секретаршу по большой дуге, этот гений закрыл дверь и провернул ключ в замке.
– Ругаться?! Нет! Я у тебя для другого – смирно лежать с раздвинутыми ногами и удовлетворять все желания своего босса. Больше у меня нет ни прав, ни обязанностей, ни чувств.
– Вероника, я не мог вчера приехать, – шумно втянув воздух, произнес Руслан. – Совсем не мог.
– Разве я упрекаю? Я ведь никто и ничто. Так, развлечение на Новый год. – Вероника на миг замолчала, переводя дыхание. – А то, что переживала из-за тебя вчера, спать нормально не могла – это так... Бабский бзик.
Она все же дотянулась до его груди. Но не ударила, а схватилась за лацкан пиджака и притянула эту неожиданно послушную громадину к себе.
– Сухарь ты бесчувственный! – Стоп-кран сорвало, и слова полетели с губ. – Я места себе не находила. А если бы вас полиция задержала? Если бы заглянули в твой багажник? Псих ревнивый!
– С полицией я бы решил...
– Зачем вообще нужно было его трогать?! Я бы не ушла к нему от тебя. Я даже цветы не взяла бы.
Кадык на горле Руслана дернулся, и тяжелые широкие ладони легли на узкие плечи.
– Он скотина еще та. Придумал бы что-нибудь, – будто из бункера, тихо произнес гризли.
– А я, значит, у нас дура, которая будет прощать каждого? Хорошего же ты обо мне мнения.
Вот теперь Веронике стало обидно. Казалось, что за прошедшие дни уже успела доказать, насколько дружит со своей головой. А нет!
– Меня можешь не прощать. Я разрешаю, – великодушно разрешило начальство.
– Тебя... – Пожарская подняла голову. – У нас с тобой все не как у людей. – Вместо того чтобы сообщения мне слать, мог вчера сам приехать. А вместо спора сейчас – на свидание пригласить. Ты, конечно, редкостный хам и зануда, но я бы согласилась.
– А что было бы потом? – Тело за пиджаком окаменело от напряжения.
– Потом я бы согласилась провести с тобой ночь. – Вероника облизала губы. – Но не сразу! Где-то после третьего свидания.
– Щедро!
– Сама себе удивляюсь.
– И что случилось бы после?
Он вроде бы задавал обычные вопросы, но голос звучал так, будто фоном играет похоронный марш и за дверью уже ждет процессия с траурными венками.
– Ты так говоришь, словно я у тебя обручальное кольцо требую и выводок карапузов. – Она притянула его еще ближе. Грудью вжалась в грудь.
– Этого не будет.
– Чего именно? – не поняла Вероника.
– Ничего не будет.
Будто истек «сеанс доброты», Руслан убрал ее ладони с пиджака. Как безвольный манекен, отодвинул от себя. И вернулся за стол.
– У нас все не как у людей. Ты правильно сказала. Началось не с того. А теперь пора заканчивать, пока кто-нибудь сильно не пожалел.
Словно Руслан произнес все это на каком-то незнакомом языке, Вероника тряхнула головой и руками оперлась о его стол.
– Это что было? – Извилины отказывались переваривать информацию. Еще вчера они проснулись в обнимку и между поцелуями шептали друг другу всякие глупости. А сейчас... – Тебе так понравился отпуск, что ты решил не продолжать?
– Завтра ты возвращаешься на прежнее рабочее место. Опасности для тебя больше нет, так что и смысла задерживаться в СБ – тоже.
– Твоя идея? – Пожарская резко убрала руки от столешницы и обхватила ими себя.
– Так будет лучше.
– Боже... Скажи мне, что я сплю. И все это – сон.
– Не сон.
Руслан всем своим видом показал, что разговор закончен: придвинул к себе папку «На подпись», взял ручку. Кивнул Веронике на дверь.
– Ты можешь человеческим языком сказать, что случилось? – Гордость опять где-то запропастилась, а от желания расплакаться в горле словно ком образовался.
– Мне понравился отпуск. – Впервые за все время Руслан посмотрел ей в глаза без злости или тревоги. Взгляд бы таким, как на даче, когда рассказывал о горячих точках, о неудачном браке и долгом разводе. Усталый и горький. – И ты права – тебя нужно водить на свидания, дарить цветы, кольца и делать карапузов. Но я для этого не гожусь. Хорошего ничего у нас не получится, а плохо у тебя уже было. Хватит с тебя.
– То есть ты за нас двоих все решил? – вырвалось с нервным смешком.
– Да.
– Вначале увез куда-то моего бывшего жениха, а потом и сам надумал помахать рукой. Принял эстафетную палочку?
В кабинете было тепло, но Веронику стало потряхивать.
– В приемной генерального тебе будет лучше.
