тем легче ему будет потом. Да и мне тоже.
– Не поспоришь.
– Штопор принесу. Откроешь?
– Легко.
– Моё любимое вино. Мне немножечко, пожалуйста.
– За гостеприимную хозяйку!
– Спасибо. Насчёт гостеприимства ты, конечно, преувеличиваешь.
Мы без перебоя говорили о разном. Я разглядел в её глазах ожидание моих действий. Убеждал себя, что это мираж, но мечтал об этом.
Я никуда не спешил, ребятам весело вместе, а дома нас никто не ждал.
Друзья долго прощались. Когда мы стояли у порога, хозяйка сказала, что ждёт нас в гости на следующей неделе. Это даже не преподносилось как желание её сына. Инициатива женщины под фиговым листочком детской дружбы.
Три раза мы сходили с внуком в гости на эти похожие встречи-свидания. Мне нравилось наше общение за бутылкой красного. Когда я покидал эту квартиру, всегда думал только об одном, насколько обесценится моя жизнь, если я не поцелую эту необычную женщину… На помощь сознательности приходили постоянно врывающиеся в гостиную дети, оказаться застигнутым ими врасплох мне не хотелось.
Но настал вечер, который сорвал маски и определил наше будущее.
* * *
– Какие планы на выходные? Заходите к нам.
– К сожалению, не в этот раз. Мелкий уезжает к прабабушке.
– А… Ты разве не с ним?
– Нет, я остаюсь здесь, его жена повезёт.
– Тогда моё предложение только для тебя.
Сделал вид, что совсем не размышляю над ответом.
– Прекрасное предложение.
– Вот и славно.
Дети играли ещё минут тридцать, впервые наш разговор не клеился. Cамое главное нам предстоит сказать друг другу при встрече.
Ближайший визит в гости должен стать решающим, точкой невозврата. Но как он должен пройти и чего я хочу сам? Меня разрывало на части: разум против жажды сумасшедшего приключения.
Жена всё так же задерживалась на работе, а возвращаясь, избегала лишних разговоров. Я не сомневался, она устала от меня.
Часто думал, почему её равнодушие меня не задевает, как раньше. Почему некогда ранимое сердце зачерствело? Похоже, благодаря этому я впервые за столько лет и разглядел что-то волнующее в другой женщине. Или дело только в том, что на меня обратили внимание?
Я ни минуты не забывал неистребимую любовь, жившую во мне десятилетиями. Пусть огонёк совсем хилый, ни одна женщина не в силах вызвать во мне такие эмоции, как супруга.
Конечно, моя новая знакомая – это лишь фантазия о другом начале отношений с моей же женой. Так я семнадцатилетний мечтал взять её за руку, робко поцеловать, гулять до боли в ногах по ночному городу летом, в конце концов, трахаться в любом месте, где настигнет необузданная страсть. Я скучал по несбывшемуся. Но у меня другая история с женой, посложнее. И не ценить её я не мог.
Хлопоты перед дальней дорогой не ускоряли течение дней. Старался разглядеть в жене хоть какой-то лучик, способный намекнуть мне: откажись, никуда не ходи. Один раз я даже пожалел, что отношения с её родителями не сложились, иначе мы поехали бы к ним всей семьей. Никакого лучика я так и не разглядел. И, наконец, признал – хочу их проводить быстрее и пойти снова в эту уютную квартиру. И будь что будет.
В пятницу я отвёз их на вокзал. Вернулся домой, основательно выпил и лёг спать в одежде. Хватало сил и раздеться, и продолжить вечер за книгой или у телевизора. Но приближение судьбоносного дня остановило время. Я помог ему ускориться.
Проснувшись, я жалел лишь об одном – до семи ещё надо как-то дожить. Промаялся весь день, толкая взглядом стрелки часов.
Когда отправился к ней, совсем не волновался, кровь остыла. Даже позабавило безразличие смертника, идущего на эшафот и презревшего смерть. Худшее в этой ситуации – избежать встречи. Надо решать, глядя ей в глаза, а не спасаться трусливо в укрытии.
Дома очень тихо. Вырвалось неуместное:
– А где твой сын?
– Давно не навещал бабушку с дедом. Побудет у них немного. Всем нужно общение.
Она в длинном платье. Красно-белые тонкие полоски идеально сочетались с крупными белыми серёжками и красной помадой. Нарочито глубокий вырез обнажал внушительную грудь. Она не выглядела вульгарно, но впервые я увидел перед собой хищницу, готовую к прыжку.
Раньше всегда я воспринимал её в первую очередь как мать. В её интонациях, нечастых, но очень сосредоточенных взглядах, обращённых на ребёнка, даже движениях, угадывалось самое важное, что её волновало и определяло реакции, – её сын. В эту минуту я любовался женщиной, которая думает о своей судьбе, ответственна исключительно за себя и черпает силы в своих желаниях.
На столе свечи. Огоньки колыхались, когда она говорила. Несколько новых для меня вкуснейших блюд, потребовавших не меньше пары часов у плиты. На этот раз она не просила наливать себе немножечко. Неизвестно откуда вскоре появилась вторая бутылка.
Значит, так это происходит… Я много слышал и видел безвольных историй мужчин, потерявших семьи или как минимум доверие жён из-за измен и уверовал в то, что это не мой путь. Наслаждаясь вином, я делал вид, что слежу за нитью её монолога, а сам приближался к краю; от пропасти отделяет лишь один шаг. Никто меня не тащил сюда. Каждое движение обдуманно, никаких импульсов, только маленькие решения, которые привели в эту комнату, где свечи, роскошная женщина и большая кровать.
Где-то на периферии памяти проносились годы семейной жизни. Боль, вера, страсть, любовь и отчаяние, некогда сжимавшие меня железной хваткой, стали лишь лентой, я мог её сорвать неловким движением, прикоснувшись к этой красавице.
Я так и не разобрался, как поступить. Что важнее: желание или долг? Обнять её, целовать всю ночь или развернуться, уйти и, задрав от важности подбородок, продолжить ту монотонную жизнь, которую вёл последние годы с внуком на руках в ожидании возвращения с работы уставшей, равнодушной супруги.
– Ты меня не слушаешь?
– Слушаю внимательно.
– Ты как будто не здесь. О чём ты думаешь?
– Мне хорошо. Здесь, с тобой.
– Я рада.
Она продолжала что-то рассказывать.
Я мужчина. Но что это значит: тот, кто при любых обстоятельствах держит слово, даже если дал его больше двадцати лет назад, или присваивающий всё, что сочтёт нужным, невзирая на любые препятствия?
Она переставила свой стул поближе ко мне. Ничто не отделяет от обрыва. Всё решается прямо сейчас. Когда я последний раз боялся что-то решить? Не помню. Бездна смотрит в меня.
Её ладонь накрывает мою. Петля затягивается, но ещё дарует шанс. Шанс на что? Спасение? Побег? Сохранение своего призрачного счастья?
В моём кармане вызывающе зажужжало. Почему-то даже не возникло мысли проигнорировать. Достал
