закрыл дверь. – Карательная психиатрия!
– Скажи лучше, как ты себя чувствуешь? – Филипп пристально посмотрел на разбушевавшегося товарища.
– Я здоров, если ты об этом. Ничего не произошло. Кроме кота Персика.
– Что? – не понял Филипп.
– Кот Персик у меня теперь есть. Но это долго объяснять, и к делу отношения не имеет. Когда Агнию отпустишь?
– Агния сама понимает, что еще больна, – сказал Филипп, – она хочет выздороветь! Но пока – больна. Эти видения ее… Они ее мучают. И предчувствия… Ты хочешь, чтобы она на людей бросалась?
Филипп и Марат встретились глазами.
– А кстати, – сказал Марат.
– А кстати, – сказал Филипп.
– Так с этого и надо было начинать! – Марат тяжело вздохнул, постучал пальцем по своему лбу, потянулся было к Филиппу, но махнул рукой. – Где, говоришь, это было? Когда? В каком парке? Я просмотрю сводки, пожалуй, того времени.
– Зачем?
– А вдруг действительно убийство было? Агния видела преступника. Вдруг убийство еще не раскрыто…
– Больше года назад. Больше года! И потом, я не дам пациентку травмировать.
– Ты чего-то не понимаешь, Филипп.
– Это ты чего-то не понимаешь, Марат. Вы год не можете преступление раскрыть, а мою пациентку надо стрессу подвергать?
– Пустой разговор, – сказал Марат, – может, и убийства никакого не было.
– Вот именно.
– Может быть, все уже и раскрыто.
– И замечательно!
– Как ты можешь?! Никакой гражданской сознательности!
– Если я узнаю, что ты пристаешь к Агнии со своими раскрытиями – раз и навсегда запрещу тебе здесь появляться. Ты обещал.
– Давай телефон подруги, с которой Агния была в парке, – подумав, сказал Марат.
Телефон у Филиппа был – попросил у матери Прохоровой, да так и не позвонил, замотался, а надо тоже было бы подробности того происшествия разузнать – все же это была манифестация болезни, самое начало. Начало ли?
– Вот тебе телефон. Надя Лемехова. И иди. Нечего здесь груши околачивать.
– Это ты меня сейчас оскорбляешь что ли? – Марат замер. – Дезавуируешь и обезличиваешь? Ты в записках математички что-нибудь нашел?
– Открытка есть. Приглашение на спиритический сеанс.
– И что это значит?
– Еще не знаю. Тогда, в начале прошлого века, это модно было. Может, и ничего не значит. Но если искать аналогии с шаманской болезнью, – Филипп запнулся.
– Ну! Говори, говори, – приободрил Марат.
– Крутится в голове какая-то мысль – уловить не могу…
– А! Ну, тогда это – к психиатру.
– Иди уже, – рассмеялся Филипп.
Мысль, действительно, была неуловима. Красный камень, место силы, шаманская болезнь, общение с духами… Но вот ведь Марат с красным камнем побывал в местах силы. И – ничего. Уверился только, что у него проснулась интуиция на грани ясновидения. Но это он преувеличивает, конечно. Во всяком случае, ничего похожего на то, что произошло с Носовой, Овчинниковой, Агнией, с ним не случилось… Чего-то не хватает в этой цепочке – камень, место силы… Возможно, это необходимые условия – побывать в месте силы с красным камнем, – но недостаточные. От чего тогда отталкиваться?
«Задача ясна, задача ясна», – повторял Марат, шагая через парк к отделению полиции. Задача и вправду была ясна: расспросить коллег о происшествии годичной давности. Ну и что, что год прошел? Наверняка то происшествие запомнилось – не каждый день девушки набрасываются на мужиков с криками «Убийца!», наверняка и протокол сохранился, так что задача ясна – на все сто.
То, что эксперимент провалился – Марат понял еще на палубе кораблика, отплывающего от Соловецкого острова. Да, в кармане лежал красный камень, да, место силы было. Но того смещения сознания, которое случилось с Агнией, – не произошло. Кот Персик? Кот Персик не в счет. А каменный цветок, как говорится, не вышел.
Однако после поездки Марат прислушивался к себе, вернее к своей интуиции, которая, как он считал, приобрела отчетливо усиленный характер. И неясные ощущения стали томить старшего следователя по особым делам. Раньше-то как было: работал себе и работал, изучал причинно-следственные связи, применял дедукцию и индукцию, использовал наработанные схемы раскрытия преступлений. И все было хорошо, и душа была спокойна. А вот эта интуиция на грани ясновидения, которую лелеял в своем сознании Марат, – все перемешала. Марат все время ждал, что его посетит озарение. А оно все не приходило и не приходило. Привычные, наработанные годами методы при этом словно ленились. А работать-то как?
– Она совершенно безумная была. За ухо меня укусила. Вопила: «Держите его, он убийца! Вы слышите? Вы что, не слышите?» И цап меня за ухо! – старлей потер ухо, как если бы оно болело до сих пор.
– Протокол есть? – сурово спросил Кузьмин.
– Марат, за кого ты меня принимаешь? С сумасшедшими девками связываться?
– А нападение на сотрудника полиции?
– Да нет. Я сразу понял, что девушка не в себе. Глаза безумные, растрепанная вся. Сумасшедшая – одним словом. Она немножко посидела в обезьяннике и так и сказала: «Я сошла с ума. Мне нужно в психиатрическую больницу».
– А этот, на которого она накинулась?
– Он вообще к нам идти не хотел. Заявление, конечно, не написал, тоже говорил: что с нее, с безумной, брать? Пусть лечится.
– Паспортные данные пострадавшего вы хотя бы записали?
– Паспорта с собой у него не было. И зачем нам? Заявления же нет.
– Понятно. С камер уже все потерто, конечно. Сводки за тот день есть?
– В компе.
«…Трое мужчин убили 30-летнего россиянина во время ссоры, затем расчленили его электролобзиком, после чего спрятали голову жертвы в морозилке, а остальные части тела сожгли…
…Пьяный мужчина избил двух полицейских и протаранил их служебную машину…
…Убийство мужчины. Смертельное ножевое ранение…
…Квартирная кража…»
Марат откинулся на спинку стула, посмотрел в окно на тихо шелестящую листву. «А он вполне мог убить и не в нашем городе. И даже не в стране. И не в этот день. Черт, черт, надо с Агнией все же поговорить. Без этого не обойдешься. Без этого нельзя обойтись. Где же ты, моя интуиция?
