в вышине. Пустынно, холодно. Люди не спешили селиться в этих местах, старательно обживая территории поближе к столице.
Пришлось достать из седельных сумок теплые вещи, предусмотрительно подготовленные для нас Тиром. Мысленно поблагодарив главу Совета, с удовольствие надел утепленную кожаную куртку.
Я уже начал склоняться к мысли переночевать прямо у дороги, как вдруг Ойс, ехавший первым, подал голос:
- Вижу несколько больших деревьев.
- Отлично. Там и переночуем.
Все же не зря Страж, обладавший самым острым зрением, ехал впереди. То, что увидел он, не видел пока никто из нас.
Через полчаса мы уже спешивались около купы деревьев. Кроны густые, листья крупные. Сквозь такие никакой дождь наверняка не пробьется. Место подходило для ночевки лучше, чем многие предыдущие.
После ужина, увидев, что Мира достала свои травы, я отозвал ее в сторону.
- Сегодня не буду пить тот отвар.
Девушка спорить не стала, просто молча кивнула и убрала холщовый мешочек обратно в сумку. Золотисто-русые волосы, которые она расплела, чтобы расчесать перед сном, все время падали ей на лицо. Она раздраженно сдувала непослушные пряди, пока боролась с завязками сумки.
- И еще… Не буди меня сразу, дай пройти хотя бы паре минут после того, как начнется кошмар, - сказать, на самом деле, хотелось совершенно другое, но я понимал: не время и не место.
- Хорошо.
В этот раз останавливать Миру я не стал, и она ушла обратно к костру, где Рат с Ойсом затянули какую-то местную походную песню.
К моему великому удивлению, следующей запела девушка, и ее голос, сильный и чистый, поплыл над ночной равниной:
«Напьется ночь моей души молитвой
Чистой, такою чистой.
О, ветер, ты развей мою печаль!
Мне жаль,
Что отпустила, не спасла, души мятежной не согрела,
И полюбить посмела.
Ушел он в дальние края и бросил на прощание: не жди.
И плачут горько над моей судьбой дожди, дожди, дожди…»
Последние слова Мира не пропела, а прошептала. Искры вились над костром, словно тысячи маленьких звезд, а огонь, играя бликами на распущенных волосах, дарил облику девушки непривычную мягкость.
- Ты поешь еще лучше, чем я запомнила! – Айна смотрела на двоюродную сестру полными обожания глазами. - А еще споешь?
- Спою последнюю – и с меня хватит, - улыбнулась девушка, - какую ты хочешь?
- Ту самую, про любовь к оборотню, - шепот Айны я расслышал с трудом, а вот румянец, заливший ее щеки, виден был издалека.
Перевел взгляд на Якова, который сидел напротив девочки и, не отрываясь, смотрел на нее. Привлечь внимание мальчишки оказалось трудно, но возможно. Когда это все-таки удалось сделать, я демонстративно приподнял брови, как бы говоря: «вот, видишь, я был прав!»
Еще с полчаса мы сидели у костра, слушая песни. Даже Олаф не спешил уходить спать первым, как он обычно делал.
Эту ночь я решил провести отдельно от остальных. Одно из деревьев стояло в стороне от основной массы, и при этом пространство под ним хорошо просматривалось с места дежурящего первым Рата.
Когда вся моя команда улеглась, я прислонился спиной к дереву и запрокинул голову. Накопившаяся за день усталость давала о себе знать, и я чувствовал: стоит мне только принять горизонтальное положение и закрыть глаза, как я сразу усну.
Чем севернее мы продвигались, тем меньше над головой было туч. Мне нравилось это. Наверное, скоро увидим снег. Во всяком случае, когда подъедем ближе к горам – точно.
Хотелось немного оттянуть момент встречи с кошмарами и насладиться прояснившимся звездным небом. Созвездия были мне не знакомы, но какая разница? Может быть, одна из этих мерцающих над головой маленьких искорок – родное Солнце. Когда находишься вдали от всего, что знал и любил, даже такая мелочь дарит надежду.
Лагерь спал, и было в горящем посреди ночной равнины костре что-то магическое. Я прикрыл глаза, представляя, будто управляю танцующим пламенем. Выше, сильнее, ярче…
Рат отшатнулся от полыхнувшего ввысь костра.
А я улыбнулся. Найденную книгу сегодня открыть так и не удалось, но, кажется, мы с моим огнем и так сумеем найти взаимопонимание.
Пора. Лег лицом к живому пламени, танцующему на углях, укрылся походным одеялом и закрыл глаза. Близость огня дарила спокойствие. Страха перед туманными кошмарами я не испытывал, хотя и уверенности, что эти сны – всего лишь сны, у меня не было.
… я снова был там, у наблюдательной башни. В этот раз не было никакой фигуры, сотканной из тумана, только стена серо-белой колышущейся массы, которая шептала тысячами голосов.
Они угрожали, пугали, грозились, обещали смерть.
- Я тебя не боюсь, - мой голос был непривычно глухим.
Шепот стал громче и злее.
- Это все, что ты можешь? – закричал, приложив руки ко рту. Крик вышел таким громким, что башня за моей спиной начала разрушаться. Я осознавал, что это всего лишь сон, но все же чувствовал острое сожаление и непонятную горечь. Было неприятно смотреть, как рушатся стены, ставшие на время моим убежищем.
- Ван, - знакомый голос заставил меня резко обернуться, - наконец-то ты пришел ко мне.
- Маркус! – я бросился в сторону темной фигуры, стоящей на границе тумана, но тут же резко остановился. Кто знает, что это за существо? Лица не видно, а голос…
- Если ты продолжишь свой путь, моя смерть будет на твоей совести. Мы уже близко, друг, очень близко. Вы все равно не успеете, зачем же тогда спешить? Приходи к нам, приходи ко мне. Я – твой единственный друг в этом мире.
Слова окутывали меня, обволакивали, заманивали. Я сделал первый шаг в сторону тумана.
- Ван, иди сюда, ты мне нужен. Мне так холодно одному.
Еще шаг. Тонкие белесые нити тянулись ко мне, будто щупальца.
- Не останавливайся! Я жду тебя! – голос Маркуса стал жестким и требовательным.
- Ван! – чей-то отчаянный крик разорвал липкую паутину тумана. – Проснись! Ван!
Мира. Это она зовет меня.
Стряхнув с себя неестественное оцепенение, я почувствовал такую ослепительную ярость, что пламя само вырвалось из моей груди, разрушая оковы сна и вместе с ними – туман. Он кричал тысячами голосов, вынужденный отступать под натиском моего пламени.
… над головой сверкало звездами все то же черное небо. Лицо склонившейся надо мной девушки выглядело взволнованным.
- Слава богам, - голос Колючки дрожал, - ребята, думаю, опасность миновала. Вы можете подойти.
Резко сел, и тут же схватился руками за голову – боль пронзила
