никакой зависти или злобы от подруги не пришло, только шок, приятное удивление и предвкушение. Кстати, раз она знает, теперь в «Крупу» мы можем ехать вдвоем.
В четверг я пожарила несколько окорочков, наварила картошки, приготовила блинчики (на завтрак), сварила кастрюлю борща (трехлитровая банка — это отличный выход!), в общем, приготовила все, что можно. Бабушка собрала одежду и то, что необходимо: средства гигиены, полотенце, припасы, инвентарь для ритуала, средства для мытья и уборки. Большая сумка на колесиках, рюкзак и еще одна сумка-тележка оказались наполнены под самые завязки и весили пару тонн, не меньше. Ну и ладно, сначала всегда тяжело, а потом мы обживемся, и будет проще.
В пятницу после занятий мы с Луговой помчались по домам. Дома бабушка уже все приготовила.
— Покушаешь, может? Ехать долго.
— Мы по дороге съели по пирожку, как раз на кондитерке сегодня пекли. Нина еще и мне свою долю отдала, только родителям взяла по штучке попробовать и со мной за компанию один съела.
— Новый рецепт?
— Да, интересный. Вместо выпечки в духовке пирожки готовятся на пару.
— Как необычно!..
— Поехали, лучше приехать туда и уже там поесть.
— Ну, хорошо, хорошо. Уговорила, поехали!
И мы поехали. Не буду упоминать, как мы пробирались в час пик по переполненному метро, как бежали на электричку с тяжелыми тележками, как ехали до Мартышкино. Просто в один прекрасный момент мы сошли на перроне, спустились на дорогу и окунулись в тишину дачного поселка. Постояли, вслушиваясь в тишину, переглянулись.
— Ну что, пошли? — ба поправила сумку.
— Пошли! — я поудобнее поддернула лямки рюкзака.
Тишина, птицы щебечут, солнышко мягко греет — красота!.. Без приключений добрались до дачи. Ба отомкнула замок на воротах, оттащила их в сторону и пропустила меня с двумя тележками внутрь.
Открыли дом, завезли тележки. Тут же, в прихожей, провели быстрый обряд принятия собственности: короткий заговор, известный каждой настоящей ворожее, над свечой, и потом оставили ее догорать на обеденном столе. Пока бабушка разбирала вещи, я вытащила из дома все стулья на вытоптанный пятачок перед крыльцом и развесила на них постели. Было невероятно приятно хлопотать в собственном доме: да, я люблю нашу квартиру, но коммуналка есть коммуналка. Осознание того, что вот на этих метрах и сотках гарантированно не появятся посторонние, окрыляло и дарило небывалые ощущения! Брать в руки подушки, встряхивать, расправлять матрасы, приспосабливать немногочисленную мебель так, чтобы белье максимально освещалось солнцем и быстрее высохло — абсолютно новое ощущение. Осмотрела получившуюся композицию критическим взглядом и вернулась в дом.
Бабушка сложила продукты на столе, так что я пересыпала соль и сахар в нужные баночки, сложила чайные пакетики в фарфоровую бисквитницу с синей росписью. Потом взяла пластиковое ведерко и пошла к колодцу: за время дороги пирожок переварился, а предвкушение новизны перестало маскировать голод. Пока шла, приметила полудикий куст осенних цветов, чудом выживший среди плотных зарослей полыни и репейника. Кажется, это хризантемы? Похожи. Только какие-то они странные — мелкие, светло-фиолетового цвета. Никогда не видела такие в магазине. Дикие, наверно. Но все равно, это же МОИ цветы! На МОЕЙ земле! От этого чувства даже полуживые бутончики запоздалых ромашек казались краше сортовых роз.
Поставила ведерко на скамеечку у колодца и произнесла, как бабушка учила:
— Батюшка-колодезный, дай воды напиться!
И потом аккуратно скинула ведро на цепи в воду. Как показал Абраша на смотринах, зачерпнула и начала вытягивать воротом наверх. Перехватила за дужку и уже двумя руками перелила воду в пластиковое.
Бабушка уже приготовила чайник и чашки, на большое круглое блюдо выложила пирожки:
— Холодильник включила и продукты положила.
— Отлично, сейчас чаю попьем. Или, может, сразу поужинаем?
— Да, пожалуй. Только что почувствовала, что ужасно голодна!..
Я включила газ, поставила сковородку на огонь и занялась ужином. На соседней конфорке примостился эмалированный чайник — электрического здесь не было. Ну и ладно, это даже лучше — придает дачному быту свой особый шарм.
Пока ужин грелся — не выдержала, сбегала и нарвала букетик тех самых хризантем. Вазочка тоже оказалась подчеркнуто советской — из молочно-белого стекла с перламутровыми разводами и эмблемой Олимпиады-80. Выставила в центре стола и полюбовалась: ощущение шарма старых советских дач усилилось и теперь вызывало дополнительное удовольствие. Бабушка понимающе улыбнулась, накрывая на стол — доставая из буфета тарелки и приборы. Тарелки, кстати, были разномастные, чисто советские, но совершенно очаровательные в своей обыкновенности. Салфетницы я не нашла, но бабушка взяла блюдечко и выложила салфетки на него. Пока сойдет, а потом я что-нибудь подберу дешевенькое на развалах у торговцев пластиком.
Мы поужинали. Воды в чайнике хватило не только на чаепитие, но и для того, чтобы помыть посуду в тазике у колодца. В последние минуты заката затащила постели в дом и убрала стулья. Бабушка зажгла в комнате свет и устроилась в кресле с книгой, почитать перед сном. Я вытащила из рюкзака свои записи и ксероксы кадастра (бабушка по моей просьбе наделала на работе), разложила на столе и начала планировать, где и как я буду делать грядки и дорожки. От увлеченного рисования меня отвлек шорох в темном углу. Мыши?!. Я обернулась и присмотрелась. Шорох повторился, и из-за дивана на свет выбрался… Нет, это не мышь и даже не крыса. Большой, где-то только чуть поменьше футбольного мяча, сильно пушистый серый клубок. Такой большой, а щель маленькая, даже ладонь еле пролезет. Как он там поместился?.. Клубок высунулся окончательно, посидел, дрогнул, словно глубоко вздохнул. И на нас вытаращились совершенно очаровательные фиолетовые глазищи!
— Домовой, — бабушка, оказывается, тоже наблюдала за этим явлением, — домовой, домовой, поиграй-ка со мной.
Она тихо встала и вытащила из холодильника молоко. Налила в блюдечко и аккуратно поставила в свободном углу. Домовой дернулся и «покатился» к лакомству, чуть слышно топая, словно быстро перебирая маленькими ножками.
— Какой милый, пушистый, — я улыбалась.
Домовой обнюхал блюдце и довольно громко зачавкал. Я не выдержала и засмеялась, так это забавно выглядело. Тот дернулся, но еду не бросил.
— Дай ему имя, — посоветовала ба.
Хм… я еще раз оглядела духа и решилась:
— Пуша! Пуша Чав-чав!
Домовой на секунду обратил на нас свои очи и снова вернулся к еде.
— Согласился и принял, — ба вернулась в кресло, — вот и замечательно.
Пуша начисто вылизал блюдце и вернулся в свой угол. Посидел, понаблюдал за нами, потом тихонько всосался в щель за диваном.
— Давай спать, что ли? — бабушка посмотрела на часы и отложила книгу, — завтра дела много.
— Да, пора уже, — я сложила наброски и разобрала постели. Умылась возле старинного рукомойника.
