был мощной силой, но все еще практически неизвестен экспертам ФБР по мафии. В одном из досье была запись о том, что "Нино и Рой" накрыли распространителя фильмов категории "Х", и все.
Полицейское управление Нью-Йорка знало не так уж много. В 1973 году Кенни Маккейб, бруклинский детектив, которому Карло всегда предлагал чашечку кофе, получил от информатора - женщины, посещавшей "Джемини", - сообщение о том, что "парень по имени Рой ДеМео" был "с парнем по имени Нино". В файлах Кенни также есть запись о том, что мужчина, которого видели выходящим из светского клуба в 1969 году в компании капо мафии Дженовезе, был опознан как ростовщик, которого звали Энтони Гаджи. На сайте можно найти бесчисленные наблюдения за мафиозными тусовками, включая бруклинский клуб водителя покойного Карло, но Кенни и другие полицейские больше не видели Энтони Гаджи; только люди в определенных кругах знали, что Энтони и Нино - одно и то же.
Нино оставался на втором плане, потому что проводил больше времени во Флориде и потому что, находясь в Бруклине, ему редко приходилось выходить из бункера по каким-либо делам, кроме обычных поручений. Большая часть его нелегального бизнеса, в виде Роя, приходила к нему. В остальном Нино заботился о Розе и их детях. Насколько это было возможно для человека, которого соседи никогда не видели работающим, Нино, как и Рой, старался изображать гражданское лицо. Он жертвовал деньги в Американский легион - правда, не на пост рядом с клубом - и покупал форму для Малой лиги, спонсируемой местной церковью. По его мнению, социальный клуб "Ветераны и друзья" грозил свести на нет все эти усилия по сохранению респектабельного облика. В редкие минуты беспокойства он говорил Доминику: "Когда-нибудь этот клуб посадит меня в тюрьму. Возможно, это даже станет моей смертью".
Воскресенье в клубе заставило Нино скривиться. По воскресеньям Пол считал хорошим тоном, когда все члены команды приводили себя в порядок и отдавали дань уважения своим лидерам. Клуб был слишком мал, чтобы вместить столько народу, и неизбежно мужчины высыпали на главную улицу Восемьдесят шестой, чтобы найти место для локтя, и это создавало сцену.
Прохожие не могли не заметить, что у "умников" и "молодцов", как их еще называли, намечается встреча. Хотя Нино придерживался консервативных костюмов, а Рой - трикотажных рубашек и чиносов, команда Роя и Доминик всегда появлялись в своих самых ярких нарядах. Они предпочитали расклешенные костюмы и спортивные пальто и яркие контрастные шелковые рубашки с воротниками, достаточно широкими, чтобы прикрыть лацканы пиджака. Рубашки были расстегнуты до середины груди, чтобы продемонстрировать золотые цепи. Этот стиль был недавно описан в журнальной статье о культуре Восемьдесят шестой улицы; статья привела к заключению контракта на съемку фильма, и сцены из "Лихорадки субботнего вечера" - истории Тони Манеро, короля бруклинских дискотек в белых костюмах - снимались в пиццерии рядом с клубом и в других местах в Бенсонхерсте.
В то время привычной темой в клубе были все газетные статьи , цитирующие представителей правоохранительных органов о том, что Аниелло Деллакроче теперь босс того, что они продолжали называть преступной семьей Гамбино. Мужчины высмеивали власти за их ошибочный интеллект и высмеивали "преступную семью Гамбино" как выдумку правоохранительных органов для СМИ. Мужчины называли свою организацию просто "семья" или "прикид". Пожилые традиционалисты говорили о "нашей штуке" - cosa nostra по-итальянски.
Поначалу Пол, босс-традиционалист, приходил в клуб почти каждый день. Куря сигару, он с удовольствием вершил суд на кухне; параноидально относясь к правительственным подслушивающим устройствам после того, как его племянник, мошенник с акциями, тайно записывал его на пленку, он пускал воду из-под крана и включал радио, когда обсуждал дела. В начале 1977 года, вскоре после открытия клуба, мужчины стали замечать подозрительные машины, проезжающие мимо клуба или припаркованные неподалеку. Они стали советовать друг другу улыбаться "полицейским камерам", когда приходят и уходят. Нино и Рой решили, что их уже запечатлели на пленку, и продолжали ходить в клуб. Пол, однако, был встревожен и стал избегать своего новшества - семейного конференц-центра.
* * *
Одна из машин наблюдения у социального клуба "Ветераны и друзья" в ранние годы была незабываема - маленький, побитый синий Ford Pinto с желтым капотом. Детектив Кенни Маккейб гордился своей личной машиной, похожей на раненого попугая. Он не возражал против того, что она делала его заметным - иногда так и было задумано. Если он хотел избежать разоблачения, то пользовался правительственной машиной, а если хотел быть замеченным, надеясь, что это испортит день какому-нибудь умнику, то пользовался лоскутным "Пинто". Вид Кенни в такой машине был не менее примечателен. Бывший баскетболист колледжа, достаточно коренастый для того, чтобы играть в линии в футболе, он занял водительское сиденье.
Кенни вышел на этот клуб после того, как они с Энтони Нельсоном, специальным агентом ФБР, который часто присоединялся к нему в слежке, вышли на след нескольких человек из West Side Civic Center, социального клуба бывшего водителя Карло. С тех пор как в 1969 году Кенни стал детективом, он часто вел наблюдение в свободное от работы время - иногда вместе с другими мотивированными полицейскими или своим другом из ФБР, а во многих случаях в одиночку. Детекция была его призванием и увлечением. Обычно он получал лишь крупицы информации - новое имя или старое лицо в новом месте, - но дела делались по крупицам, поэтому все заметные детали о субъекте - его манеры, привычки, машина, его девушка или жена - записывались. Так, в 1973 году, получив информацию о Рое ДеМео, владельце бара во Флэтлендсе, Кенни поехал в "Джемини" и ждал на улице, пока человек, подходящий под описание Роя, сядет в "Кадиллак", соответствующий наводке информатора.
Оказалось, что "Кадиллак" зарегистрирован на Элеонору ДеМео, шестидесятишестилетнюю женщину, проживавшую в Массапекуа-Парк, как показала проверка номерных знаков. Таким образом, имя Роя и его матери попало в отчет, который был помещен в стопку папок, скопившихся в подвале дома Кенни. На самом деле, конечно, овдовевшая Элеонора жила не с сыном, а со своей подругой миссис Профачи.
В досье Кенни Маккейба содержались сотни имен и фотографий. К 1977 году, когда речь зашла о "мафии", Кенни стал институциональным банком данных бруклинской окружной прокуратуры. Это было достойное достижение, поскольку Кеннет Маккейб-старший, его отец, был бывшим главным помощником окружного прокурора, уступая по полномочиям только избранному окружному прокурору.
До 1963 года Кеннет Маккейб-старший руководил расследованиями офиса и его прокурорами, включая более известного адвоката в офисе - прокурора Альберта ДеМео, обвинителя по делу "Трилл-убийство", чей чернокожий племянник Рой тогда только
