class="p1">Гарри послушно прикрыл глаза. Любимое дерево? В памяти почему-то возникла картинка, не принадлежащая ему лично, во всяком случае, этого представителя флоры он никогда раньше не видел. Или видел? Ведь деревья не имеют отдельных черт лица, как говорится… Распахнув глаза, Гарри озадаченно глянул на отца и Дерека.
— Откуда она взялась в моей памяти? Я её никогда не видел.
— Кого? — аккуратно подтолкнул Дерек.
— Она… невысокая, раскидистая, пышная. У неё широкие круглые листочки, коротко-заостренные… — попытался описать Гарри. — Ещё на ней орешки, по три-четыре штучки. В гнездышке.
— Лещина! — опознал Дерек. А Северус затосковал — лещина росла позади дома Поттеров. Неудивительно, что Гарри именно её вспомнил. А Дерек тем временем обратился к Олливандеру: — Палочку из лещины не дадите, сэр?
К просьбе молодого человека старик отнесся с уважением. Сходил к стеллажам и принес коробочку-пенальчик. Палочка, извлеченная из пенала, оказалась тоненькой, приятного теплого коричневого цвета. Она ощутимо потеплела и мягко засветилась янтарным свечением, едва коснувшись ладони мальчика.
— Хм… неплохо! — удивленно-весело протянул старик. — Лещина или орешник обыкновенный, одиннадцать с половиной дюймов, волос из гривы седой лошади. Из Небесной долины Ахрата.
Из последнего стало понятно, что лошадь не простая, а волшебная. А старик добавил традиционное:
— Прекрасный выбор, мистер Снейп. Упругая и прочная палочка, идеальная для менталиста.
Палочка Пенни была тоже обычной — голубая ель и перо белого ворона. Узнав о свойствах палочек, Гарри и Пенни с интересом переглянулись между собой. И взглядами поклялись, что не переженятся друг на друге. Ещё чего!
На обратном пути, проходя по Чаринг Кросс Роуд, Гарри увидел оживленную толпу, сгрудившуюся вокруг чего-то интересного. Чувствуя себя увереннее на обычной улице, Гарри скакнул в толпу, проталкиваясь и сквозя ужиком, пробрался к предмету интереса. Им оказался средних размеров пластиковый контейнер. Внутри находился львёнок. На вид полугодовалый, у него была пушистая вздыбленная шерстка, молочно-бежевая и с пятнышками, круглые и очень грустные глаза. И нелепо большие уши и лапы. На контейнере было написано: «продается». Гарри удивленно заморгал — с каких это пор на улицах Лондона львами торгуют? Увы, реальность оказалась жестокой, что и доказал народ, судачивший вокруг бокса:
— Чего такой мелкий, покрупнее не нашли для продажи? — придрался какой-то толстый дядька в очках.
— А вам для чего? — поинтересовалась такая же полная матрона. Толстяк блеснул стеклышками:
— На чучело, конечно. Но сперва я б сафари для коллег устроил. С лицензией.
— Кстати, а для чего маленький львёнок продается? — спросил кто-то в толпе.
— Для всего, — равнодушно буркнул владелец, тощий мужик с мелкими бегающими глазками.
— Ну, давайте мне, что ли… — с сомнением протянул спортивного вида тип в пробковом шлеме. — Как раз своего льва застрелил на прошлой неделе. Заказчики нового льва требуют. Думаю, через год-полтора этот готов будет, если на гормонах подкормить…
Господи ты Боже мой… столько отчаяния и ужаса в глазах сына Северус ещё не видел. Гарри, наверное, пребывал на грани обморока или умопомешательства, иначе бы не стал просить:
— Папа, спаси…
Опасаясь скорей за психику сына, чем за жизнь львёныша, Северус непреклонно велел продать льва ему, прямо здесь и сейчас. Зверёнок, как ни странно, продавался вполне легально, с документами из Лондонского зоопарка и со справками от ветеринара. Почему на улице, а не в зверинце? А это рекламная акция, сэр, это знак, что продаются выкормленные и отлученные от матерей львята. Это во-первых, сэр, а во-вторых, живой товар гораздо нагляднее и внушительнее, чем печатное и безликое объявление в газете.
Северус на это только мысленно плюнул, забирая контейнер со львом. Что за лето дикое выдалось? Отцы и дяди ребёнком туда-сюда торгуют, всякие гаврики из тюрем сбегают и детям глотки режут за лишние глаза, нелегальный излишек львят продают легально… Ну-да, ну-да, отлученные они, как же! Да места в зоопарках нет для них, вот и сбывают на сторону вместо того, чтоб милосердно усыпить.
Дома малыша выпустили из контейнера, он, смешно оскальзываясь на гладком паркете, подволакивая неуклюжие и тяжелые лапы, начал обследовать новую территорию. Изредка он покрикивал, издавая совершенно невероятные звуки — «кага-кага, мага…» — услышав их, дети страшно удивились.
— Что он такое говорит? — даже переспросил Гарри.
— Это он, наверное, маму зовет, по-львиному… — сочувственно предположила Пенни.
Оставив детей под присмотром няни, Северус с Дереком и садовником ушли на улицу, искать подходящее место и обустраивать для львёнка вольер.
Устав от впечатлений, четвероногий ребёнок вскоре заснул в обнимку с бутылочкой молочной смеси, а ребята переключились на покупки, изучив учебники, принялись рассуждать о том, на какой факультет лучше всего пойти. Горячая и пылкая Пенни рвалась в Гриффиндор и с пеной у рта доказывала всем и вся, что клевее его ничего нет! Гарри полагал, что он поступит на Слизерин, ведь его папа декан именно этого факультета. Северус мягко успокоил его, сказав, чтобы он не стремился туда ради него, он-де всех учит одному и тому же — зельеварению. И ему совсем-совсем не важно, на каком факультете будет учиться его сын.
Тут всех почему-то шепотом позвал Дерек. Подошли к закуточку на веранде, да так и замерли от открывшейся картинки: широко разбросав лапы, сладко спал львёнок, а со спины его крепко обняла Симона. Она тихо мурлыкала ему в затылок и согревала своим кошачьим тельцем, хоть и было тепло. Но не в тепле, видимо, было дело, а в том, что малыш был очень одинок, его слишком рано разлучили с матерью-львицей. И это звериное одиночество почуяла Симона и решила стать для него новой мамой…
К вечеру приехал ветеринар из зоопарка, обследовав малыша, он определил его точный возраст — пять месяцев. Документы на льва оказались фальшивкой, как и подозревал Северус — слишком много незаконного попалось ему в это дикое лето. Доктор повздыхал, покачал головой и посетовал:
— Ну зачем вы приобрели заведомо не прирученное животное? Это сейчас он маленький, трогательный и безобидный, а через полгода-год это будет огромный и сильный зверь. Трехлетний лев, к вашему сведению, весит без малого пятьсот фунтов, сэр. А у вас, я заметил, двое детей. Вы хотите повторить судьбу Берберовых? Не глупите, мистер Снейп, сдайте зверя в зоопарк, пока не поздно!
— Но ведь именно зоопарк его и продал на пушечное мясо… — вяло отбрыкнулся Снейп. Ветеринар горестно задумался, тоже начиная видеть перед собой тот же тупик. Зоосады и зверинцы также отпадали, оставались африканские фермы… но там львёнку тоже одна дорога — под ружье любителя сафари. Ох… незавидная жизнь у современных львов, даже жаль порою, что вообще эту Африку открыли. И
