мне девушка. Самая красивая, страстная и умная. Говори же скорее «да»!
Вокруг нас замерли стриптизеры, и их фальшивые улыбки становились все более натянутыми. Резко пахнущее масло стекало с их блестящих обнаженных торсов. Они все еще надеялись на щедрую премию, которую я пообещал, если они проявят достаточно энтузиазма. Но самые умные уже начали догадываться, что деньги надо было брать вперед.
Двенадцать подружек невесты уже разбились на группки, и я слышал отчетливые шепотки. Надо было поскорее решать проблему, потому что женщины, объединившиеся в армию – слишком мощная сила, я один с ними не справлюсь.
Даже бенгальские огни стали извергаться не так радостно и музыка притихла.
Хотя за музыку стоит поблагодарить местного звуковика.
– Ты же говорил, что тебе не нужны отношения? – В голосе Арины не было ни капли жалости. Наоборот – она уперлась кулаками в бедра, дернула головой, сдвигая корону набок и повиляла попой, распушая шуршащую юбку. – Что же с тобой вдруг случилось, Глебушка?
Девицы, собравшиеся под сценой, наконец сообразили, в какоую сторону ветер дует и сбились в единую стайку, размахивая бокалами с шампанским и подбадривая ее криками:
– Арина, вперед!
– Не давай ему!
– Спуску не давай!
– Ничего не давай!
– Кольцо только забери!
– И пусть разденется!
Женская солидарность страшная штука, конечно.
– Арин, давай нормально поговорим? – предложил я вполголоса.
– Давай! – Согласилась она. – Снимай костюм. Под музыку. И поговорим.
– Ну хватит!
Я поднялся на ноги, отряхнул колени и убрал кольцо в карман. Пара десятков женских глаз очень пристально проследили за этим жестом.
– Ты же только что за мной бегала, что вдруг случилось, Аринушка? – В тон ей спросил я.
– Передумала, – буркнула она, цепляя меня за рукав и утаскивая за кулисы.
Уходя со сцены, я махнул кому-то из ребят и за нашими спинами куда-то шустро уволокли остатки гигантского торта и возобновилась музыка. Зато мы спрятались в крошеной каморке, куда даже звуки доносились как сквозь вату.
Противное жужжание лампы дневного света заглушало даже бодрые хиты из тиктока, под которые отборные самцы сейчас снимали остатки своей скудной одежды, чтобы отвлечь подружек Арины от ее поисков.
– Вот и я передумал, – сказал я ей, осторожно скользнув пальцами по обнаженному предплечью и почувствовав мурашки, разбежавшиеся по коже. Она сделала маленький шажочек назад, но руку отнимать не стала.
– Давно передумал? – Чуть-чуть ядовито, с обидой, спросила Арина и я едва заметно погладил ее по руке.
– Недавно, – признался я. – Но могу себе позволить. Свободный мужчина, никаких обязательств, никаких особых принципов. Почему бы мне не передумать?
– Передумал в одну сторону, а потом передумаешь в другую?
Логика тут была. Очень зря мужчин учат, что женщины с логикой не дружат. Мы потом сталкиваемся с жестокой реальностью и не знаем, что с этим делать.
– Ты вот тоже меня убеждала, что у нас отличный секс, и это прекрасная основа для отношений, а сама замуж идешь, даже не проверив жениха в боевых условиях, – парировал я.
– А это я из других соображений. Ты вот сам сказал, что в моем возрасте пора уже остепеняться. Ну я и остепеняюсь. Позвали замуж – иду. Как положено приличной женщине.
– Я, кстати, первый позвал, – напомнил я.
Арина фыркнула и, словно впервые заметив, с возмущением посмотрела на мою руку.
Дернула плечом, освобождаясь и отступила еще, скрещивая руки на груди, отчего та приподнялась и поманила выступающими полушариями. А я вспомнил, что последний раз секс у меня был как раз с этой несносной женщиной. И реальный, и виртуальный. И я, между прочим, еще хочу!
– Ты для меня слишком хорош! – Усмехнулась Арина.
Никогда не был любителем укрощать дерзких девочек и лупить их по попе на непослушание, но вот только что открыл в себе новый кинк.
Я положил пальцы на ремень и многозначительно по нему постучал. Арина опустила глаза и непроизвольно облизнула губы. До нее было всего два коротких шага – и я их сделал, заслоняя головой лампу и загоняя ее в темный угол. Где наклонился и медленно коснулся губами ее губ.
Замер.
– Ты же в меня влюблена… – сказал я тихо и хрипло, втягивая носом ее пронзительно знакомый запах, от которого в голове оживали воспоминания о том, как жарко и тесно нам было вдвоем. Зачем я вообще отсюда уехал, дурак? Какой, к черту, бассейн? Какие банки? Какая квартира? Меня там никто не ждал, кроме моря. Но оно вечное и подождет еще пару тысячелетий. А тут была такая…
– Возможно… – сказала Арина, задевая губами мои губы и глядя мне в глаза, так что в темноте был виден блеск ее зрачков в черных озерах радужки. – Ну и что?
– Ну и то… – сказал я и провел кончиком языка по ее губам.
Она судорожно выдохнула и подалась вперед, закрывая глаза.
Но уже через мгновение вновь распахнула их и втянула носом воздух.
– Ты же меня бросишь однажды, и я буду снова грустить одна, – сказала она очень-очень печально. – И даже не упрекну тебя за это, потому что в этом часть твоего обаяния, Глеб. Но все же я выберу себя и свое спокойствие.
– Выберешь синицу в руке?
– Именно. – Она была настолько серьезна, что у меня не повернулся язык пройтись по ее сомнительному выбору. – Синицу в руке. Реальную жизнь. Пусть и не такую яркую, как с тобой. Зато надолго.
Я уперся ладонью в бетонную стену за ее спиной, но Арина только покачала головой и сама, приподнявшись на цыпочках, чмокнула меня в губы.
А потом выскользнула из моей ловушки, которая и ловушкой-то не была. Так – приманкой, валяющейся посреди цветущей поляны, куда я приглашал ее резвиться вместе.
Женщин часто выбирают синицу в руке, потому что так спокойней.
И никто никогда не рассказывает, как себя при этом чувствует журавль в небе.
Арина. 35
Сто тысяч жемчужных бусинок сияют в моих волосах.
Сто тысяч жемчужных бусинок, тонкие, как нити паутины, лески, связывают их в единую сеть, невесомая фата, белым облаком летит вслед за мной, едва поспевая за поворотами головы.
Глиттер, шиммер и просто блестки рассыпаны созвездиями и туманностями по лицу, шее и декольте.
Нежная шелковая ткань и жесткий корсет обнимают мою талию ласково и сурово одновременно. От яркого белого цвета слезятся глаза, и визажистка подбегает поправить макияж каждые несколько минут.
Слезы от яркого света, слезы счастья, слезы от едкого дыма трофейного «житана», который курит та самая тетка из дальней родни, что уже шестьдесят лет живет
