Сдаётся мне, ты что-то недоговариваешь.
Старый моряк поморщился, и я видела, как в его глазах веселье сменяется досадой и наоборот. И продолжала сверлить его взглядом, допытываясь правды.
— Ладно, прилипала, — проворчал старик, первым отводя взгляд. — Всё равно не отстанешь.
Я кивнула и аккуратно забрала у штурмана циркуль, чтобы продолжить работу под его рассказ.
— Фрэдерик влюбился в тебя, как нищий гимназист в актрису. Не знаю, надолго ли, но раньше с ним такого не случалось. Об этом он мне и рассказал, когда напился. Я ему говорю — "признайся, хуже не сделаешь", а он мне в ответ — историю про то, как едва оказавшись в порту, ты куда-то убежала со Стэфаном. Вот он и решил, что ему ничего не светит, что тебе кто-то более романтичный нужен. Потом, когда ещё сильнее набрался, он что-то там про тебя ещё говорил, я уже плохо помню, но про внешность что-то было. А пьянчуги в порту всех баб шлюхами зарывают, у них другого эпитета для женского пола вообще не бывает.
Штурман замолчал, явно не слишком довольный своими откровениями, а я удивлённо уставилась на него.
Забавно, однако, получается, но всё ещё не до конца понятно.
— А зачем он меня тогда на корабль позвал? Чтобы смотреть на меня и страдать? — продолжила я расспросы.
Дуглас глянул на меня презрительно, как на последнюю дуру, и махнул рукой.
— Откуда мне знать? Сам-то я, конечно, рад помощнику, хоть предпочёл бы кого-то менее любопытного, но чем думал Фрэдерик — у него самого спрашивай. И вообще — вы, молодые, сами разбирайтесь, я тут ни при чем.
Дуглас показательно нагнулся над картой, но у меня оставался последний вопрос, и раз уж я затеяла этот разговор, то собиралась довести его до логического финала:
— А карты и записи ты мне по приказу Фредерика показывал?
Штурман тяжело вздохнул, протёр ладонью глаза и воззрился на меня с таким страдальческим видом, что стыдно стало за свою назойливость.
— Ох и въедливая ты девка, угораздило же капитана! Нет, записи я решил показать, чтобы хоть немного тебя взбодрить. Подумал, что не будет лишним, когда ты про смерть шутить начала. Откуда я знаю, может, если бы не я, ты бы на землю от безысходности бросилась!
От такой заботы, пусть и ворчливой, на душе потеплело. Вот стал бы меня успокаивать оператор, который в том, прошлом мире снимал вместе со мной документалки? Или редактор, который правил книги? Вряд ли — с ними у меня всегда сохранялись исключительно деловые отношения.
— Спасибо, — с улыбкой сказала я.
Впервые штурман так явно чему-то удивился. Брови поползли вверх, а непонимающий взгляд сменился добрым и благодарным. Но всего на пару мгновений. Потом старый моряк сумел взять себя в руки, и мы продолжили работу, больше не отвлекаясь на мелочи. И хотя на окраинах сознания всё ещё вертелись вопросы о том, почему Фредерик ни в чем не придрался даже сейчас, спустя несколько недель плавания, задавать их Дугласу не имело смысла.
Освободилась я только на закате, и с удовольствием растянулась на кровати. Небо затянули тучи, и, похоже, ночью начнётся шторм, но меня это уже не пугало. Во-первых, к сильной качке и к тому, что корабль прочнее, чем кажется, я уже привыкла, а во-вторых, знала, что теперь в воде точно не утону. Даже если очень захочу.
Зажгла лампу, которую где-то достал Ги, и потянулась за книгой, но в ногах повеяло знакомым холодом, а вскоре передо мной появилась Эстер. Фредерик объяснил, что её призрак будет теперь сновать по кораблю, пока не доставим её к сеноту, но я всё же вздрогнула, когда бледная дымка осветила полутемную каюту.
— Тебе не нужно меня бояться, — монотонным голосом почти пропела Эстер.
Я села, и она сделала вид, что опустилась на кровать рядом со мной. Первый страх прошёл, и теперь я просто не понимала, зачем она явилась.
— Если ты позволишь, я хотела бы рассказать, почему бросилась в море в тот день, — сказала она, чинно сложив руки на коленях. — Почему-то хочу, чтобы кто-то узнал об этом перед тем, как я отправлюсь в вечное забвение.
Я кивнула, забралась на кровать с ногами и сжалась от мерзкой прохлады.
— Конечно, рассказывай.
— Когда я вступила на корабль капитана Стэфана, то надеялась, что Грегори одумается и спасёт меня. Даже письмо ему написала — уж не знаю, дошло ли оно. Ждала, ждала, но он не пришёл, разумеется. А перед тем штормом, примерно за день, "Голландец" встретился недалеко от порта с кораблём, на котором Грегори добирался до своего острова. Я увидела, как обнимает и целует свою невесту, как улыбается…
Любая другая девушка, даже я, уже разрыдалась бы на месте Эстер, но она говорила монотонно, будто и вовсе ничего нет чувствовала. А может, так и есть? Однако когда она нападала, в её крике слышалось столько боли.
Мне стало искренне жаль влюбчивую аристократку, но я даже не могла взять её за руку — мои пальцы лишь проходили сквозь её кожу.
— И тогда я решила, что жить мне незачем. Дождалась сильного шторма и в суматохе бросилась в воду. Думала, никто и не заметит, но тело вытащили. А я смотрела со стороны, как Мариота приводит в чувство бледную девушку, которой я когда-то была, и представь, как мне стало страшно и обидно, когда тело… Когда ты закашлялась и на миг пришла в сознание.
Голос Эстер, до того мертвенно холодный, дрогнул. Я хотела сказать что-нибудь утешительное, но она поднялась и отвернулась.
— Спасибо, что выслушала, — прошептала она и вылетела сквозь дверь прежде, чем я успела её окликнуть.
Обессиленная и уставшая, я повалилась на подушки, пытаясь переводить всю полученную да день информацию, но настолько устала, что почти сразу же уснула.
Глава 30
До берегов, на которых — вернее под которыми — обитали морские богини, мы добрались за неполный месяц. За это время собрали еще десяток теней, которые теперь бессловно сновали по кораблю, то и дело меня пугая. Остальные члены команды посмеивались надо мной, но я никак не могла привыкнуть к тому, что из-под палубы или из-за любой стены может выскользнуть жуткий утопленник.
Вот и сейчас, оторвав взгляд от астролябии, я наблюдала за тем, как силуэт безрукого мертвеца проплывает сквозь мачту, вперив пустой взгляд в дверь на камбуз. Специально долго на него смотрела, стараясь привыкнуть к тому холоду и ощущению необъяснимой тревоги, которое охватывало меня каждый раз,
