– А что тебе нравится делать? – не отставал Илья. – Какое у тебя любимое занятие? Наверняка есть такое!
– Вышивать крестиком, – съязвила я. – И плести кружева.
– Ну, не хочешь рассказывать – не надо, – без обиды произнес мой собеседник. – Как говорится, у каждой женщины должна быть своя тайна. Так что не лезу не в свои дела!
«И правильно делаешь», – подумала я про себя.
Незачем Илье знать про то, кем я являюсь на самом деле.
– А у тебя какое увлечение помимо файер-шоу? – Я все же поддержала беседу.
– Думаю, вязать крючком, – сострил Илья. – Обожаю это делать на досуге.
– Ну-ну, – хмыкнула я. – Весьма похвально. Почему-то другого ответа я и не ожидала.
– Ладно, так и быть, тебе скажу, чтоб не обижалась. В школе я на карате ходил, вот, собственно, и все мои увлечения. Жаль, бросить пришлось – видишь ли, учеба редко сочетается со спортом. Особенно в старших классах. Поэтому каратистом я не стал, зато занялся файер-шоу.
– Ребята, потише, пожалуйста! Вы мешаете заниматься! – прикрикнула на нас Инга. – Если хотите поболтать, можете пойти в тренерскую! Даже музыки из-за вас почти не слышно!
– Все, молчим-молчим! – поднял руки Илья. – Простите великодушно!
Ясминская не ответила, повернулась снова к своим ученицам и продолжила урок.
Илья тихо шепнул:
– Похоже, она немного не в духе… С Ингой лучше не спорить!
– Да она и вчера была… мягко скажем, не в настроении! – заметила я. – Вообще со мной не общалась!
– Не обращай внимания, с ней такое бывает, – проговорил Илья. – Мы уже давно привыкли. Ты, наверное, с ней просто давно не общалась, вот тебя это и удивляет. Да и я сам, помню, немного в шоке был, когда только начал с Ингой общаться. Помню, она как-то отменила генеральную репетицию перед выступлением. У нас был сложный номер, нужно было основательно подготовиться к файер-шоу, накануне Инга велела прийти в зал к половине одиннадцатого утра. Ну, или к двенадцати, не важно. И что ты думаешь? Вся команда пришла, а Инги нет. Мы думали, опаздывает, звоним – трубку не берут. Ладно, может, телефон забыла дома, мало ли… Так ждали час, Инги нет. Решили проходить свои партии, репетировали до пяти вечера, но Инга так и не появилась. Только вечером ее муж ответил на очередной звонок, извинился, мол, жена плохо себя сегодня чувствует, простите, что так вышло. К счастью, на следующий день Ясминская сама позвонила, назначила нам время финальной репетиции, и кое-как номер все же поставили. Хорошо еще, что мы сами потренировались, иначе был бы провал!
– И что с ней было? – поинтересовалась я. – Она хоть объяснила?
– Нет, – развел руками Илья. – Просто – неважно себя чувствовала. Такие «плохие дни» у нее случаются, но, к счастью, не часто. По крайней мере, ни один номер по вине Инги не срывался, тут ее не упрекнешь. Знаешь, мне кажется, это результат нагрузки, которую она берет на себя. Любой организм начинает давать сбой, если пахать с утра до вечера, считай, без выходных. Инга выкладывается на двести процентов, по максимуму. Поэтому ничего удивительного, что иногда ее так «накрывает».
Почему-то это объяснение меня нисколько не успокоило – напротив, только насторожило. Если человек заболевает от чрезмерной нагрузки, то обычно он не выходит на работу несколько дней, а то и больше. Что это за недомогание такое – на один день? Нет, с Ингой явно творится что-то странное…
– По-моему, Инге стоит побеспокоиться о своем здоровье, – заметила я. – Если с ней подобные вещи творятся постоянно, то почему она не обратится к врачу? Не пройдет обследование? Вдруг у нее какая-то серьезная болезнь? О чем она вообще думает?
– Ну, известно о чем! О файер-шоу, естественно! – хмыкнул Илья. – Только смотри, не сболтни Ясминской о том, что я тебе сейчас рассказал! А то она меня точно прибьет, и разбираться не станет!
– Но это же глупо! – едва не воскликнула я. – Вы что, серьезно все не понимаете, что такими темпами Инга и вовсе может уйти со сцены! Если она действительно чем-то болеет, то о каких выступлениях вообще может идти речь? Или все-таки Ясминская ходит по врачам?…
– Чего не знаю, того не знаю, – обескураженно развел руками Илья. – В эти подробности Инга никого из группы не посвящала. Думаю, она никому никогда не расскажет, что чем-то серьезно больна. Не такой она человек. У нее все прекрасно – по крайней мере, так должны считать окружающие.
Тренировка средней группы подходила к концу. Девочки упражнялись в пируэтах, Инга не отходила от станка.
Ирина подошла к Ясминской, что-то тихо ей сказала. Инга нахмурилась, потом взяла сумку, вытащила ключи от тренерской и дала их Ирине. Что-то проговорила, я не слышала. Ирина послушно кивнула и вышла из зала. Вскоре она вернулась – как раз к тому моменту, как Ясминская проводила с ученицами разминку после урока.
Напарница Инги подошла к нам и опустилась на коврик рядом со мной. Лицо у нее было какое-то бледное – по всей видимости, Ирине нездоровилось.
– Что с тобой? – спросила я.
Ира только махнула рукой.
– Ничего серьезного… Так, голова вдруг резко закружилась… Сейчас пройдет…
Инга отпустила своих девочек и подошла к нам. Строго посмотрела на Ирину и проговорила:
– Ира, чтоб больше я от тебя ни о каких диетах не слышала! Хватит сегодняшнего эксперимента! Ты почему не пообедала во время перерыва? Ребят, ну что за несерьезное отношение?! Вы что, дети малые, за которыми следить нужно? Ира, солнышко мое ненаглядное, тебе сколько лет?
Ирина виновато молчала, а Инга гневно продолжала:
– Уже взрослые, должны знать, что думать надо головой, а не тем местом, на котором сидите! Ира, нам сегодня надо еще репетировать с огнем. Вот как я тебя такую бледно-зеленую до файера допущу?! А завтра нам выступать! Ну что же вы творите-то…
Ясминская в сердцах махнула рукой и села рядом с Ирой. Потом спросила ее уже не так сурово:
– Тебе хоть чуть-чуть получше? Или домой пойдешь?
– Нет, конечно, – устало улыбнулась та. – Инга, прости, ты права. Я сваляла дурака, больше такого не повторится…
