Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
На листе салата, ярко поблескивая своими боками, россыпью лежали спелые, сочные сливы, среди них затесались в небольшом количестве персики и бусинки черной смородины. Несколько веточек луговой земляники, прямо с листочками, скромно выглядывают из-под листа. Но самое соблазнительное – это задний план натюрморта. Внушительно выпятив полосатый свой живот, на столе восседал король всей ягоды – большой, килограммов на пятнадцать, арбуз. Вверху у него алым галстуком красовался вырезанный треугольник, показывая Фролу Петровичу рассыпчатое нутро.
Садюкин шумно сглотнул и с жадностью схватился за ложку. Сморщенный кабачок в мгновение ока пропал во рту тренера. Но вкус, который ощутил Садюкин, никаким образом не отвечал тому, о чем только что мечтал мужчина. Жжение и тошнотворная горечь растеклись по всему языку, завладели глоткой и понеслись распространяться по гортани в недра организма.
Хотелось плакать. Внезапно тренер почувствовал, что ему нужно обратно, туда, откуда он только что пришел.
Словно ужаленный, Фрол Петрович вскочил с места и понесся вдоль столов к выходу. В коридоре он столкнулся с медленно бредущим Зубоскалиным, чуть не сбив его с ног. Не успевая извиниться, Садюкин пробежал мимо.
– Что может сделать сила мысли, – удовлетворенно произнес Дирол и почувствовал, что от положительных эмоций боль стала понемногу его отпускать.
* * *
Без четверти час Зубоскалина трясло как осину. Обычная его улыбка сползла с губ, и Дирол уже не походил на того Дирола, которого знали ребята. Приближался страшный момент, когда он по собственному желанию пойдет в логово преступного мира и предложит себя: вот он я, берите.
Во всяком случае, именно так представлялся Саньку его визит в модельное агентство. Вместе с Диролом нервничали и все остальные, но уже по другой причине, не менее актуальной. Парик Фединой бабушки остался у полковника в руках по вине самого Зубоскалина. Казалось бы, сам виноват – сам и исправляй. Но не тут-то было. Санек наотрез отказался встречаться с Подтяжкиным, не соглашаясь к нему подходить даже ради великого дела поимки дурковедов.
Ребята сначала его уговаривали, а потом плюнули на это и заслали близнецов к полковнику. Но братья вернулись ни с чем. Павел Петрович, все утро не расстававшийся со случайным подарком своей возлюбленной, так просто отдавать его не хотел. Уверения курсантов в том, что парик необходим для серьезного задания, пользы не принесли.
– Я отдам эту вещь лично в руки той, которая ее потеряла, – сказал Подтяжкин, как отрезал.
Эти слова и передали Утконесовы, вернувшись в свою комнату. Однако и такое неопровержимое доказательство необходимости идти к начальнику учебного заведения не возымели на Зубоскалина действия. Он уперся как баран, никаким образом не соглашаясь даже близко подходить к кабинету Подтяжкина. Увещевания и давление на совесть не помогли.
– Ладно, – сдался Кулапудов, – оставим все как есть, только придется сводить тебя в парикмахерскую. Прическа твоя ни черта не годится.
Санек обрадованно кивнул:
– Согласен.
В парикмахерскую Дирол пошел в форме курсанта. Ну не нравилось ему щеголять в платье. Когда в фойе салона парень выбрал дамский зал, спросив у посетительниц, кто последний, многие удивились. Изумления на лице не было только у древней старушки, сидевшей в углу и потряхивавшей сухонькой головой. Скорее всего отсутствие эмоций с ее стороны было вызвано тем, что пенсионерка вообще никого уже не могла видеть.
Ее-то и предложили женщины держаться.
Встав рядышком, Зубоскалин стал ждать. Время шло, очередь продвигалась, а старушка все не снималась со своего места, чтобы сделать укладку или современную прическу. Иначе зачем она здесь? Санек начал замечать, что те, кто приходил после него, беспрепятственно оказывались в зале, а его очередь все не наступала.
– Бабуль, – крикнув погромче, на тот случай, если старушка глухая, обратился курсант, – ты за кем занимала?
– Так за Филипишной я.
– А где эта твоя Филипишна? Скоро пойдет?
– А чего ж, скоренько уже. Минут через пятнадцать.
– Не быстро, – с досадой заметил Зубоскалин и стал ждать.
Время текло медленно, нервозность от предстоящего задания нарастала.
Особенно волновало Санька то, что до двух часов оставалось уже немного, а когда он сделает себе укладку, неизвестно. Дирол опять заговорил:
– А что, эта твоя Филипишна, тоже пенсионерка?
– Старшее меня будет, – подтвердила бабушка.
– Сильно, – окинув взглядом собеседницу, заметил Санек.
Не знал он, что вот такие старые калоши еще ходят в салоны. Зачем это им? Дедов соблазнять? – И часто вы здесь бываете? – полюбопытствовал он.
– Да почти кажный день.
Дирол присвистнул. А старушки-то богатенькие, хотя по внешнему виду этого не скажешь. Стремно одеваются. Во всяком случае, одна.
– Для дедов стараетесь? – хитро подмигнув, спросил парень.
– Да нет. Деды жадные больно, денег не дают. Все больше с молодежью мы.
– Что?
– Так молодежь, она всегда деньгами отблагодарит наши мучения.
А старикам чего ж дать? Пенсию не плотют.
Глаза у Зубоскалина оквадратились и продолжали принимать все более правильные геометрические формы. Такую заслуженную работницу древнейшей профессии он видел впервые. Глаза не соглашались верить в то, что приняли уши. Сухонькая, сморщившаяся, с непроглаженной кожей путана предстала перед Саньком в обычном хлопчатобумажном платье мешком, какие часто можно встретить на представительницах ее возраста. И эта древность еще может в ком-то разбудить желание?
– А можно нескромный вопрос: как вы работаете? – Дирол сам не заметил, что перешел на «вы».
– Чего ж? Секретов нет. Место у нас есть свое. Становимся там и ждем, высматриваем, кто проходит мимо. Иные и не раз на дню заглянут.
А бывают такие добрые, щедрые. Здоровья пожелают.
– И много их таких? – все больше квадратил глаза Дирол.
– Так почитай с сотню за день переменяется.
Санек почувствовал, как медленно сползает с кресла, но ничего с этим поделать не может.
– И вы не устаете?
– Да как же, сынок, годы берут свое. Старые уже стали. Домой-то когда приходишь, ноги так и гудят да спину ломит.
Зубоскалин отер холодный лоб. Спину ей ломит! Он бы и до дому доплестись не смог, прямо на рабочем месте и умер бы.
– А вот и смена моя пришла, – заметила старушка, выглядывая в окно. – Так бывай, сынок. Если чего – заходи. У церкви я бываю. Понравился ты мне, вежливый больно.
Санек неопределенно кивнул. Что же это он нравится так всем? Прямо поветрие какое-то на любовь к Зубоскалину Александру Александровичу.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
