уверенная, что Риттер так и не позволит себя исцелить, решила сделать это тайно. Дождавшись момента, когда, как она думала, все уже крепко спали, девушка подкралась к адъютанту, но стоило ей только приблизиться, как она увидела, что он не спит. Юноша лежал на спине и завороженно глядел на звезды. Взгляд его был полон печали, а лицо задумчивым. Девушка не могла вспомнить ни одного раза, когда Риттер был бы настолько собой, настолько он был сейчас настоящим.
Немного залюбовавшись, она очнулась, когда он, вытянув руку вверх, начал всматриваться в нее. Мелисса решила подобраться поближе.
— Почему не спишь? — шепотом произнесла она, стараясь не разбудить Агнолию.
Услышав ее голос, Риттер тут же уронил руку и резко приподнялся, повернувшись к девушке лицом. Он был удивлен и по привычке сразу захотел ответить. Голос уже начал потихоньку восстанавливаться, но все еще требовались большие усилия, чтобы издать какой-нибудь звук. Мелисса и сама не заметила, как решила для вселенной, что горло её адъютанта больше не болит. Риттер мгновенно изменился в лице. Сначала это было облегчение, а затем смесь благодарности и негодования, явно из-за того, что девушка таки потратила свои драгоценные силы.
Пока юноша смаковал новые ощущения и вспоминал как говорить, Мелисса терпеливо дожидалась его ответа. Они сидели в теплых отблесках горящего костра под шум ночного леса. Наконец Риттер заговорил:
— Я, — он тут же сбавил голос до шепота, — я не могу заснуть, пока рядом кто-то есть.
Мелисса сощурила один глаз, не понимая, удивляться ей или начинать вести счет его проблем.
— Совсем? — спросила она с легкой улыбкой, надеясь, что он все же шутит или неумело врет.
— Ну, обычно засыпаю под утро, когда сил совсем уже не остается.
“Не шутит…”
Девушка уже хотела было спросить что-то вроде: “Да что с тобой не так?”, но решила, что сейчас это просто не важно, и, кивнув в сторону спящей Агнолии, предложила:
— Пройдемся?
Отойдя совсем недалеко от костра, только чтобы не помешать спать общей спутнице и все еще не пришедшему в сознание Себастиану, они уселись на небольшой полянке, где кроны деревьев открывали идеальное окно на небесную гладь. Каждый из них знал, что этот разговор должен случиться, и каждый не хотел этого.
— Что это было? — наконец спросила Мелисса.
— В поместье? Да. Я прошу прощения за… эм… способ, которым я сумел Вас… тебя! Разбудить. У меня не осталось никаких вариантов, и я был в отчаянии, и это было единственным, что пришло мне в голову.
— А почему ты решил, что поцелуй может меня разбудить? Я что, похожа на спящую красавицу?
— Ну, Вы…ты явно была в состоянии, близком ко сну, и определенно очень красива, но как это связано? — он сдерживал горделивую улыбку из-за обойденной ловушки.
— А первый вопрос?
Риттер немного смутился.
— Насколько я понял, нужно было как-то помочь тебе выбраться из пучины отчаяния, или чего там. И так как я уже никак не мог до тебя докричаться, у меня осталось всего два варианта. Попытаться разозлить тебя, ударив, или… ну…
— И что, удар не сработал?
— Я бы не решился.
Мелисса строго посмотрела на него.
— Я прошу прощения, — виновато произнес Риттер. — У меня не было других идей.
Девушка чуть покачала головой. Все это было таким… никаким. Совсем не тем, что предполагала Архонт. Скучно и пресно, совершенно не то, чего ожидала девушка от этого разговора. Не понимая, испытывает она разочарование или облегчение, девушка решила закрыть эту тему и обратила взор на звезды.
— Могу я задать вопрос? — робкий голос Риттера что-то всколыхнул в душе Мелиссы.
— Конечно, — она повернулась к нему, и, когда Риттер увидел её лицо в лунном свете, его сердце ёкнуло. Он не сразу вспомнил свой вопрос.
— Ты видела картину госпожи Ваэль “Звездная россыпь”?
— Да. Красивая, — интерес вновь сменился непониманием.
— Ты так же видишь звезды?
— Что?
Риттер указал на небо.
— На картине госпожи Ваэль небо совсем не такое, каким вижу его я. Оно не черное, а полное самых невообразимых цветов. Такое прекрасное, я… Я и представить себе не могу, может ли быть такое реальностью.
— С чего вдруг такие вопросы? — легкая улыбка тронула лицо девушки.
Риттер немного задумался, и его лицо почти сразу стало таким же, как когда он говорит о магии.
— Просто, — юноша мечтательно лег на траву, обращая взгляд в небеса. — Всегда было интересно. Любой одаренный магией может видеть больше, чем обычные люди. Для нас ночное небо — это россыпь белых точек на черном полотне. Но так ли это для вас? Картина госпожи Ваэль — это самое красивое, что я когда-либо видел. Вот и хотел узнать, видите ли вы такую красоту каждую ночь.
Мелисса перевела взгляд на небо. Пару раз медленно моргнув, девушка покрыла свои глаза ледяным сиянием, и её взору открылся поразительный вид. Она словно впервые увидела вселенную во всем её многообразии. Казалось, будто такого сочетания цветов невозможно добиться, но картина Ваэль открылась бесконечным полотном её взору. Девушка сидела на траве, едва вдыхая свежий ночной воздух, и, не сумев оторвать взгляд от представшего великолепия, попыталась нащупать плечо Риттера.
От прикосновения юноша поначалу одернулся, но не желавшая тратить на его заскоки время Мелисса просто усилила хватку, и глаза Риттера тоже окрасились ледяным сиянием. Вселенная раскрылась перед ним, словно цветок, и Риттер оказался заворожен увиденным. Он мог бы созерцать это целую вечность, в душе растекался такой покой, такое… умиротворение. Почти забытые чувства. Казалось, в мире нет ничего прекраснее, но его взгляд привлекло сияние, ледяной ореол, окружавший Мелиссу. Россыпь звезд не утратила ни блеска, ни красок, но померкла в глазах Риттера. Картина, которую он впервые за две жизни мог увидеть, стала просто фоном.
Безразличие вечности. Часть I
Взирая на поле битвы, Лассаэр стоял на краю обрыва. Его враг был одним из самых способных противников. Несмотря ни на что, маневры и действия атакующих были до невозможного точными. Если бы не превосходно выверенная оборона, противник взял бы крепость после первой же атаки. Это была одна из бесчисленного множества битв, которую проводил рыжеволосый эльф. Она не была ни более безнадежной, чем другие, ни менее опасной. Такая же осада, как и все остальные, за исключением того, что чаще Лассаэр вел войска на приступ, а не сидел в обороне. Но было что-то еще. Что-то… новое.
Каждую битву в своей жизни Рыжий дуэлянт проводил ради азарта битвы, ради победы, ради превосходства. Важно было только здесь и
