замечаю холодное давление стали на мое горло, пока ее край не упирается в адамово яблоко.
Она разрывает поцелуй, ее взгляд метнулся вверх и встретился с моим, пока она крепко держала нож у моей шеи.
— Ты потерял бдительность.
На периферии я вижу мраморный столик, на который положил нож. Снова встретившись с ней взглядом, я подавляю улыбку.
— Должно быть, да, — говорю я, позволяя ей направить меня нажатием на лезвие в другой конец комнаты.
— Вот сюда. Не двигайся, — приказывает она, прижимая меня спиной к круглой лестнице. Приказ так восхитительно звучит из ее уст, обнаженный и неприрученный, что я даже не пытаюсь сопротивляться. — Сидеть. — Она держит оружие на мушке, подталкивая меня к основанию лестницы. В другой руке она держит пучок кабельных стяжек, который она также стащила, пока я безумно целовал ее, позволяя себе добровольно стать ее жертвой.
Я позволяю ей прикрепить мои запястья к железным стойкам по обе стороны от меня.
Убедившись, что я обездвижен, она наконец опускает нож. Острие лезвия окрашено в красный цвет.
Я даже не чувствую пореза, пока демонстративно проверяю крепления и дергаю за пластиковые стяжки.
— Ты собираешься оставить меня здесь в таком виде?
Волосы в красивом беспорядке и ниспадают на грудь, она опускается и обхватывает меня за бедра. Крепко ухватившись за основание моего члена, она засовывает кончик ножа в серебряное кольцо, ее сузившийся взгляд держит мой в напряжении.
Я издаю шипение сквозь стиснутые зубы, чувствуя, как ее мягкая рука сжимает мой член. Я должен бояться, что она вырвет пирсинг, но меня больше беспокоит то, что она оставит меня с этим яростным стояком и худшим недотрахом на несколько часов подряд.
— Еще лучше… — Она убирает лезвие и вместо этого направляет зазубренный край к стволу моего члена.
Это привлекает все мое внимание. Мои мышцы напрягаются, готовые вырвать эти чертовы вертикальные стойки.
— Бриа…
— Интересно, девственна ли твоя дырочка, Ник. Может, нам стоит использовать твой член, чтобы до крови оттрахать твою тугую дырочку?
Боже. Черт.
Не знаю, что больше разжигает мою кровь: мрачные угрозы, исходящие из ее сладкого ротика, или то, как грязно она звучит, когда говорит "член". Мне так чертовски хочется разорвать эти кабели и наполнить ее грязный рот своим членом прямо сейчас.
— Черт, ангел. Последняя порция возбуждения выбила тебя из колеи. — Моя улыбка самодовольная.
— Пошел ты.
— О, Ангиолетта. Пожалуйста, не дразнись.
С отвратительным стоном она отпускает меня и поднимается на ноги. Бросив нож на стол, она поворачивается и проводит рукой по лицу. Она побита, поцарапана, в синяках, волосы всклокочены, а глаза еще более дикие. Она прекрасна.
Она хватает бежевый плед с кожаного дивана и набрасывает его мне на пах. Мой эрегированный член упирается в плед.
Она смотрит на оскорбительный, твердый как камень стояк.
— Когда это… пройдет?
Я облизываю губы, голодным взглядом обводя ее тело в поисках очевидного ответа.
Скрестив руки на груди, она спрашивает.
— Где твоя спальня? — Я поднимаю бровь.
— На верхнем этаже. Вторая по величине комната.
Она качает головой и взлетает по лестнице. Я слышу, как открываются и закрываются двери, и приглушенное ругательство, когда она на что-то натыкается в темном доме. Когда она спускается по лестнице, то застает меня в одной из моих белых футболок.
Если она пытается меня отшить, то это неудачный выбор. Она выглядит еще сексуальнее в моей футболке на голое тело.
— Это твой наряд для побега? — Она игнорирует мое замечание, выглядывая в окно через шторы. Я не уверен, надеется ли она или беспокоится, что кто-то найдет ее.
Остается еще очень актуальный вопрос о том, что произошло сегодня. Теперь я верю, что Кассатто не использовал свою дочь, чтобы добраться до меня, что Бриа действовала, руководствуясь собственным страхом и болью, но он действительно командовал нападением на меня, в результате которого Лука погиб.
Забрав Бриа, я дал Кассатто обоснованную причину требовать моей головы. Но что произошло между кислотной пыткой Джино и тем моментом, когда Бриа проскользнула в мою постель, что дало Кассатто достаточно оснований думать, что он может убрать меня сейчас?
Она подходит к столу и берет мой телефон.
— Какой у тебя код?
— Кому ты собралась звонить?
— Какой у тебя гребаный код? — требует она.
— Чтобы ты могла позвонить своему отцу? — Она встречает мой взгляд.
— Моей кузине. Я не хочу, чтобы она волновалась.
Я внимательно наблюдаю за ней, пытаясь понять, говорит ли она правду.
— Сейчас три часа ночи. Ты обычно проверяешь свою кузину в это время? — Слишком быстро проиграв бой, она кладет трубку.
— Неважно.
— Куда ты собираешься бежать, Бриа? — Мой тон понижается до серьезной октавы, и она откидывает свои влажные, спутанные волосы на одно плечо, поворачиваясь в мою сторону.
— Я не собираюсь бежать, — говорит она, а затем на ее губах проскальзывает издевательский смешок. — Я имею в виду, куда мне бежать? К отцу? К жениху? К жизни, которую я не хочу… которая меня пугает? Нет, у меня был один шанс все это изменить, а теперь он провален.
Выдохнув, она сползает на пол и прижимается спиной к стене. Она выглядит побежденной, хотя, по сути, победила злодея. Она подтягивает ноги и обхватывает руками колени, открывая мне идеальный, провокационный вид между бедер.
В какой-то момент мне придется отодрать свой член, чтобы заставить этого ублюдка обмякнуть, потому что сейчас, когда она двигается, дышит, смотрит на меня… мой член подпрыгивает, заставляя одеяло зацепиться за кольцо, поддерживая меня в возбужденном состоянии.
Скоро я буду доведен до чертовой неконтролируемой ярости.
— Это неважно, — бормочет она, в основном про себя. Она потирает затылок, выпуская напряженный вздох. Ее раны в основном поверхностные, но я могу сказать, что она начинает чувствовать боль.
И я готов помочь ей их устранить.
Я наклоняю голову и изучаю ее.
— У тебя был один шанс, да, — говорю я. — Убить меня?
Маленькая игра в соблазнение, в которую она играла со мной, пьяные дразнилки в подвале, проверка меня в бассейне, проникновение в мою постель. Кинжал в мое нутро, который она сначала нацелила в мое сердце.
Это была ее стратегия, которую она разрабатывала с тех пор, как подслушала мою угрозу в ее адрес. Она училась сражаться. Она развивала навыки, чтобы одолеть меня. И глядя на нее сейчас, знойную соблазнительницу, стремящуюся заманить меня в могилу, она действительно обиделась на то, что я назвал ее маленькой девочкой.
Но я не понимаю, как она могла подумать, что, покончив с моей жизнью, она обретет свободу.
Когда она
