обе пялиться на меня с лестницы.
— На какую вечеринку? — проезжаюсь взглядом по воздушному белоснежному платью и длинным ногам младшей Алиевой.
Мысли в кашу.
Она могла бы казаться в нём невинной, если бы… не ярко-красная помада на губах. Фантастически символично.
— В честь Дня святого Валентина, конечно.
— Нет, — мотаю головой, краем глаза замечая, как Элина тактично уходит в сторону гостиной. — Я пойду.
— Мирон… — слышу сверху напряжённый голос.
Как грёбанный звон горного хрусталя, который сжимаю в кармане…
Су — ка!
За спиной слышатся приближающиеся шаги.
— Мир… Мир…
— Я пойду, — говорю, не поднимая глаз.
Захлопываю за собой дверь и выдыхаю весь воздух, что есть в лёгких. Хочется обновить его. Хочется, чтобы в нём не было запаха карамели…
Быстрым шагом иду домой. Словно землю к преисподней стаптываю. Ветер острыми иглами врезается в лицо.
В моём имени из её уст явно сквозило сожаление, которое о многом говорит. Чёрт возьми. Обо всём говорит. Просто вопит…
Как минимум, что Лев Демидов не соврал и она действительно провела ночь с ним.
Закусываю внутреннюю сторону щеки. По-детски? Да мне похуй!
В голове пустота. Пульс шкалит.
Может, передумала?
Тогда почему прямо не сказала? Побоялась?
Решила, что его любит?.. У молоденьких девиц так бывает. Кажется, это то, о чём втирал Руслан. Первая любовь — ненадёжна, а бед причинить может немало.
Но почему не сказала?..
Что ж я, ни человек. что ли… Всё понимаю. Предупреждён, значит, вооружён.
Захожу в ворота и не чувствуя ног, иду в дом. В прихожей тьма кромешная. Зажигаю свет и на автомате раздеваюсь.
Дышать нечем. Футболку скидываю. Так полегче вроде.
Рукой сердце растираю.
— Приехал? — спрашивает Юлька, появляясь из темноты.
— Угу, — мычу, извлекая подарочный бархат из кармана.
Бреду на кухню и щёлкнув выключателем, усаживаюсь за барную стойку.
Открываю коробку, устанавливаю на поверхность. Упираю подбородок в сложенные в замок руки.
Сестру, извлекающую из холодильника продукты и странно на меня поглядывающую, не замечаю.
— У тебя всё в порядке? — спрашивает она тихо.
— ДА! — киваю.
— А это что?
С любопытством подбегает и разворачивает к себе коробку.
— Вау! Мир… Как красиво. А что за камни?
— Горный хрусталь, — сверлю одну точку на стене.
— Супер… Это мне да? — взвизгивает. — Так подходит к подвеске, которую мне Мийка отдала.
Перевожу на неё отсутствующий взгляд:
— Что?
— Ну серьги, — улыбается непонимающе. — Подходят к подвеске с цепочкой, — шмыгает носом. — Это ведь мне?
Соскакиваю с высокого стула, сглатываю противный ком в горле и уходя с кухни, произношу:
— Тебе, Юлька…
Глава 34. Мия и стыд… Час настал!
Он всё знает…
Лёва ему сказал.
…
Специально или нет — не имеет никакого значения.
Отвернувшись от закрытой двери, на ватных ногах добираюсь до ванной комнаты на первом этаже.
Запираюсь на замок и уже не сдерживаюсь.
Всхлипываю, с силой зажимая указательными пальцами нижние веки и запрокидывая голову назад.
Шёлковый подклад белоснежного платья холодит кожу на животе и на бёдрах. Причёска в стиле голливудской дивы, которую так аккуратно создавала мама, безумно мешает.
Хочется рвать волосы. Жалеть себя.
И винить, обязательно.
Опускаю голову, чтобы столкнуться со своим мерзким отражением в зеркале.
— Почему всё так? — спрашиваю, прикладывая руки к груди.
Ощущение жёсткого похмелья не отпускает. Хотя алкоголь после той новогодней вечеринки я вообще не пила. Может, так сказывается стресс?
— Я люблю его, — шепчу жалобно.
Он никогда мне не простит такое.
Одно дело характер показывать, нос воротить и кровь сворачивать… Мне кажется, Громову даже нравится. Другое — то, как всё случилось вчера.
Зажимаю рот рукой, чувствуя подступающую тошноту. Кожа становится бледной. В цвет холодного серого кафеля на стенах.
— Мия, — стучится в дверь мама. — С тобой всё в порядке?
— Да, — выдыхаю поспешно.
Поправляю едва заметные капроновые колготки, ещё раз сканирую своё лицо в зеркале и выбираюсь из убежища.
— Хорошо вам повеселиться, — говорит мама Льву.
Усаживается поудобнее и складывает руки на животе. Улыбается как-то с ностальгией, что ли.
Мельком смотрю на Демидова. Он подмигивает и наклоняется, чтобы поцеловать в щёку.
— Ты плакала? — хмурится.
— Нет, — мотаю головой. — Это лак. В глаз попал.
— Ой, это моя вина, — мама поднимается и заботливо приглаживает мне волосы. — Почему сразу не сказала, Мия?
— Всё нормально, — лепечу.
Они оба надо мной как курицы-наседки.
А мне… так хочется свободы.
Простора.
Хочется укрыться одеялом и зализать свои раны.
Хочется с сожалением вспоминать прозрачные глаза… И снова оплакивать мечты.
Выть — единственное желание…
Как-то так…
— Ты что-то сегодня заторможенная? — мама удивлённо вскидывает брови. — Как будто сонная.
— Мы рано проснулись, — вступает Лев, а я вспыхиваю, словно светофор запрещающим сигналом. — Поехали на медосмотр в студенческую поликлинику. Там успели постареть на пару лет в очереди.
Улыбаюсь сквозь силу.
— Ну не так уж и долго, — возражаю. — У меня был второй талон по времени.
— Это в лабораторию. А к психиатру, окулисту и наркологу мы сидели по полной.
— Я предлагала тебе забрать меня позже. Ты сам не захотел, — возмущаюсь.
Лёва обхватывает мою талию, коротко целует в губы…
При маме. Округляю глаза и слабо отодвигаюсь.
— Не хотел с тобой расставаться, — признаётся Демидов.
— Сегодня ночевать дома, — произносит мама с хитрым выражением лица.
— Мам, — пшикаю на неё. — Конечно.
Смотрю на неё возмущённо, но больше на себя обижаюсь и на свою глупость.
— Ой, молодёжь. Такая вы пара красивая. Глаз не отвести. Так бы и смотрела.
— Кстати, будет прямая трансляция в их официальной группе. А ещё будут выбирать Валентина с Валентиной.
— Это как?
— Западная мода, — закатывает Лёва глаза, освобождает мою талию и застёгивает пуговицы на чёрном пиджаке. — Просто самую влюблённую пару вечера выберут.
— Ого, — мама хлопает в ладоши. — Сейчас парней покормлю и пойду к отцу в кабинет смотреть, а там и он подъедет. Вместе взглянем.
— Может, не надо, — морщусь.
— Поезжайте уже. Вам необходимо примелькаться.
Понуро бреду за Демидовым и натягиваю сапоги с шубой.
Мама прислоняется плечом к дверному косяку. Осматриваю её с ног до головы. Врач рекомендовал лечь в больницу ещё на прошлой неделе. Папа настаивал, но спорить с мамой бесполезно. Сказала нет, значит точно не поедет.
Приближаюсь и обнимаю её.
Мамочка, если бы ты знала какая я дурочка у тебя! Если бы ты только знала… В душе снова стягиваются канаты.
— Веселись, Крошик, — шепчет мама мне на ухо. — Юные годы так скоро заканчиваются.
Киваю, пряча глаза, и выхожу на улицу.
До клуба доезжаем довольно быстро. Дороги пустые, снегопады наконец-то закончились. В воздухе отчётливо пахнет весной и надвигающимся потеплением.
