Черный прошел чердак по всей длине, вылез на крышу, прошел по ней до соседнего дома, через слуховое окно спустился на чердак, по нему добрался до люка, ведущего в подъезд, и, спустившись по подъездной лестнице, вышел на улицу. Иван Иванович сел в машину, которая не спеша и не нарушая правил дорожного движения слилась с городским транспортным потоком.
— Красному, Желтому, Синему — отбой, — приказал майор Проскурин.
— Есть отбой.
— Есть отбой...
На полу квартиры, расположенной на четвертом этаже, воя, матерясь и плача, катался мужчина, так и не допивший свое пиво. Катался один из ближайших подручных Королькова Ильи Григорьевича по кличке Папа.
— Белый вызывает Розового, — сказал в микрофон майор Проскурин.
— Розовый слушает.
— Как у тебя дела по Фикусу?
— Кактус на месте.
— Понял тебя. К тебе направляется Зеленый. Будет через семь-восемь минут.
— Понял вас. Через семь-восемь минут.
— Сообщай о всех передвижениях по Фикусу.
— Есть сообщать.
Машина, в которой сидел Иванов, съехала из общего п тока машин в боковую улицу.
— Готов? — спросил сидящий на заднем сиденье человек.
— Что? — встрепенулся Иванов.
— Я спрашиваю, ты готов?
— Да, готов.
— Ну тогда иди.
— Я пошел... Что-то не получается.
— Ремень сними.
— Что?
— Ремень безопасности сними. Он тебе встать мешает!
— А-а. Ну да.
Иванов открыл и закрыл дверцу и, вспоминая подробности еще одного сто раз показанного ему кинофильма, пошел вперед: до переулка, по нему направо, налево, прямо, возле мусорных баков опять налево и прямо до второго подъезда в кирпичной пятиэтажке. Затем по лестнице до подоконника пятого этажа.
— Зеленый на месте.
— Фиолетовому, Сиреневому и Коричневому работать.
— Есть работать.
Фиолетовый протер окуляр оптического прицела и приблизил к нему глаз.
— Фикус не вижу. Повторяю — Фикус исчез из поля зрения.
— Вызываю Сиреневого. — Сиреневый на связи.
— Сообщи появление Фикуса на улице.
— Фикус на улицу не выходил. Как поняли меня?
— Понял тебя, Сиреневый. Сообщай о любых его передвижениях.
Минутная пауза.
— Сиреневый вызывает Белого.
— Слушаю тебя.
— Фикус вышел из подъезда. С мусорным ведром. Фикус направляется к мусорным бакам. Как поняли меня?..
— Говорит Фиолетовый. Вижу Фикус на подходах к мусорному баку. Вижу очень хорошо, могу работать.
Майор Проскурин на секунду замолк и задумался. Наверное, лучше было не рисковать и использовать выстрел теперь, пока Фикус досягаем. Мало ли куда он денется через минуту или две. Может, в ванну часа на два засядет или в гости к соседям уйдет.
Но, с другой стороны, выстрел на улице привлечет внимание дворовой общественности. И через них чуть не полгорода. А полгорода в задачи майора не входили.
А вот если выстрел найдет жертву в квартире, то все пройдет гораздо тише. Возможно, даже обойдется без милиции, потому что подручные Королькова ее не жалуют. И если есть хоть малая возможность, пытаются ее избежать.
— Белого вызывает Фиолетовый. Я могу работать Фикус. Прошу разрешения работать.
— Слышу тебя, Фиолетовый. Фикус на улице не работать. Повторяю, Фикус на улице не работать. Фикус работать на прежнем месте. Под крышей работать. Как понял меня?
— Понял тебя, Белый. Фикус работать на прежнем месте. Человек с ведром поднялся в квартиру, прошел на кухню, поставил ведро и стал засовывать туда новый полиэтиленовый мешок.
— Вижу Фикус, — сказал Фиолетовый, перемещая риску прицела на выставленный в сторону зад. — Разрешите работать Фикус?
Мешок никак не налеплялся на края ведра.
— От гнида склизкая! — высказал человек свое отношение к мешку и мусорному ведру.
— Коричневый?
— Коричневый слушает.
— Как подходы?
— Подходы свободны.
— Фиолетовому разрешаю работать.
Фиолетовый зафиксировал выставленный зад в прицеле и нажал на спуск.
Пуля сбоку чиркнула по двум мягким полукружьям чужого седалища, вырвав клочья мяса.
— А-а-а!
— Фиолетовый работу закончил.
— Фиолетовому уходить.
В подъезд заглянул какой-то случайный прохожий и диким криком позвал какого-то, которого все ждали, Сашку.
Иван Иванович встал с подоконника и пошел вниз.
Какими-то странными были его нынешние хозяева. Заставляют ходить по городу туда-сюда, заходить в пропахшие мочой подъезды, подниматься на верхние этажи и сидеть минут по пять, изображая полного идиота. И при этом утверждают, что это должно убыстрить его встречу с Корольковым-Папой.
Странно все это. И очень глупо...
— Фиолетовому, Сиреневому и Коричневому отбой.
— Поняли тебя, Белый, — отбой...
Глава 25
— Папа! Они отстреливают наших!
— Кто отстреливает?
— Не знаю кто. Но они уже продырявили Шныря и Гнусавого.
— Когда продырявили?
— Только что! Буквально несколько минут назад.
— Что, одновременно двух?
— Нет, Папа. По очереди. Вначале одного, потом, минут через двадцать, другого. Они их зашмаляли прямо дома!
— Из шпалеров?
— Нет, Папа, в том-то и дело, что нет! Они зашмаляли их из винтаря. Прямо через окно. Из соседнего дома.
— Они живы?
— Живы. Шнырю продырявили руку, а Гнусавому... хм...
— Куда попали Гнусавому?
— Гнусавому разнесли задницу по всей кухне. Он теперь полгода сидеть не сможет! Вообще-то, блин, им повезло. Могли, вглухую замочить! Могли башку разбрызгать вместо задницы.
— Лепил с легавыми вызывали?
— Пока вроде нет.
— И не надо. Обойдемся без них. Бери машину и вези их к нашему лепиле, который в седьмой поликлинике работает. Да не в поликлинику вези, а домой.
— Какие машины брать?
— Любые бери. «Волгу» бери.
— Папа, Гнусавый не сможет на «Волге».
— Почему?
— Папа, Гнусавый теперь не может сидеть. Ему не на чем сидеть.
