и завтра как-нибудь передам ему. А сейчас уже было слишком поздно…
— Ну, — потребовала Чиын. — Расскажи мне обо всем!
Я покачала головой.
— Мы просто обсуждали ход расследования. Потом, незаметно для себя, заснули, а с утра проснулись и пошли по делам — каждый сам по себе. Вот и все.
— Не может этого быть, — стояла на своем Чиын.
— Но так оно и есть. Не каждая девушка-служанка — Чхунхян и не каждый молодой человек — Моллён. Жизнь не всегда похожа на сюжет романа. — Избегая ее взгляда, я поднялась на ноги, деловито собрала книги со стола и вернула их на полки. Все это время Чиын продолжала наблюдать за мной, и когда румянец на щеках у меня разгорелся еще ярче, я почувствовала, что ее улыбка стала шире.
— Хён-а-а, — озорно протянула она, вставая рядом со мной. — А сегодня вечером ты опять встречаешься со своим возлюбленным?
— Он не мой возлюбленный, и я не встречаюсь с ним… — И тут я запнулась, вспомнив, что этим вечером договорилась снова увидеться с Оджином. После резни я виделась с ним каждый день и, пожалуй, отчасти даже привыкла к ритмичности наших встреч, к их периодичности…
А что будет, когда расследование закончится? Неужели я обернусь и увижу, что он ушел?
В груди у меня образовалась пустота, и я не понимала почему.
— Я твоя подруга, — ласково сказала Чиын, пристально глядя на меня. Она больше меня не поддразнивала. — Ты всегда делилась со мной самыми сокровенными своими тайнами. И, сама знаешь, ты можешь довериться мне абсолютно во всем.
Я покачала головой, пытаясь прогнать боль, и сказала себе, что все это мне безразлично. Но все же бессознательно подняла руку к волосам и провела по ним пальцами, повторяя прикосновение Оджина. Или же это все-таки был просто сон?
— Он коснулся моих волос, — призналась я. Мое сердце затрепыхалось, смущенное тем, что я сказала это вслух, но мне была ненавистна неопределенность. — Это что-то значит? Или ты считаешь, будто у меня разыгралось воображение?
— А ты бы что предпочла? — мягко спросила Чиын.
Желудок у меня словно завязался узлом, я обняла себя и уставилась в пол. Моя осторожность улетучилась со вздохом поражения, и я признала правду, от которой у меня запылали уши.
Я хотела любить и чтобы любили меня.
Я хотела, чтобы меня заметили.
Я хотела, чтобы меня поняли и приняли.
А когда я была рядом с Оджином, в мою голову проникали нежеланные тени, мысли о том, каково это — когда тебя нежно любят, прямо как в романах из личной библиотеки Чиын.
Но я была не настолько наивна, чтобы верить, будто я, прислуга, могу стать для Оджина чем-то большим, чем моя мать в свое время стала для его сиятельства Сина. И я была не настолько наивна, чтобы хотеть чего-то сверх того, что мне уже принадлежало.
У меня была его дружба. И этого было достаточно.
Этого должно было быть достаточно.
12
Я ждала у павильона Посинак — величественного двухэтажного здания без боковых стен и на каменном фундаменте. Его подсвеченная факелами тень нависала надо мной, я же, вытягивая шею, смотрела на стражника, появившегося у большого колокола и плавным движением ударившего в него. Оглушительный звон проник, казалось, до самых моих костей. Сейчас крепостные ворота закроют. До полуночи останется два часа. Наступит комендантский час.
Пришло время снова увидеться с Оджином.
Я направилась к месту нашей встречи по темным и пустым улицам Ханяна. В голове у меня звучали мои разговоры с Чиын и медсестрой Инён, но потом они смолкли, потому что у меня появилось неприятное ощущение, будто кто-то идет за мной следом.
Я оглянулась и увидела двух патрульных — их лица были освещены светом факелов, а глаза-бусины пристально смотрели на меня.
«Они всего лишь патрулируют улицу», — сказала я себе.
И тем не менее я резко свернула в проулок и быстро пошла по лабиринту узких тропок. С карнизов, покачиваясь на веревках, свисали горящие светильники, которые освещали мой путь, пока я наконец не вышла на главную улицу.
Беспокойство отпустило меня, как только я оказалась перед отделением полиции, на котором ярко горели железные светильники: я знала, что Оджин должен быть где-то рядом. Я завернула за угол окружавшей отделение стены, и вновь стало темно — тени здесь были такими густыми, что я чувствовала себя чем-то бесформенным. Я провела рукой по грязной каменной стене, ощупывая в ней щели, — искала деревянную раму маленькой калитки для слуг. Рука неожиданно скользнула по теплой ткани, и я застыла на месте, сообразив, что касаюсь пальцами шелка.
— Пэк-хён? — услышала я знакомый глухой голос.
Мои глаза привыкли к темноте, и я разглядела высокого человека, стоявшего так неподвижно, словно моя рука была тавро[31]. Я стремительно отпрянула назад.
— Мне бы не хотелось, чтобы вы называли меня этим именем.
Оджин выгнул бровь:
— Но это имя дали тебе при рождении.
— Да, но я не люблю его. Вы приготовили для меня одежду тамо, наыри?
Он оставался неподвижен еще какое-то время, и я не могла понять, смотрит он на меня или же куда-то вдаль.
— Она в здании. Иди за мной.
Оджин пошел вдоль стены, под его ногами чавкала грязь. Я быстро последовала за ним и чуть было не налетела на него, когда он внезапно остановился. Мы добрались до калитки, и он открыл ее; калитка выходила во что-то вроде внутреннего дворика для слуг.
Я подняла глаза на Оджина, и все мои глупые эмоции мигом улетучились, стоило мне увидеть его сдвинутые брови.
— В чем дело? — спросила я, чувствуя, как сжимает горло страх.
— Это касается медсестры Чонсу, но я расскажу тебе обо всем позже.
Он привел меня в кладовую и сказал:
— Форму найдешь там, внутри, — после чего прикрыл дверь, так что я оказалась в уединении, но до меня по-прежнему доходил свет факела.
Я быстро сняла с головы кариму и распустила волосы. Какое-то время у меня ушло на то, чтобы вспомнить, какие прически носят тамо. С некоторым трудом — у меня все еще болел палец — я заплела косу и перебросила ее на спину. Сняла форму ыйнё, свернула и отложила в сторону. Все это время я шепотом рассказывала Оджину о том, что успела выяснить.
— Сегодня я узнала две важные вещи. Во-первых, принц подтвердил, что мой отец невольно обеспечил ему алиби на ночь резни. И он намекнул, что орудие убийства находится у него.
— Тебе рассказал об
