привязывался клочок белой козьей шерсти. Получалась как бы искусственная мушка, только гораздо большего размера. К основной леске привязывался груз, а перед ним на паре боковых поводков — бородки. По слухам, на бородку жадно клевали судаки, которых, признаться, мы с отцом тогда еще не ловили.
И вот, я изготовил из принесенных отцом клочков козьей шерсти несколько бородок, и мы отправились с ним на рыбалку, честно говоря, не очень-то и веря в новомодную снасть. Переправились на своей плоскодонке по уже привычному для нас маршруту через русло шлюза мы перешли песчаную косу и оказались перед основным течением Днепра. Здесь, в многочисленных затончиках и быстринках, мы рассчитывали поймать своего первого «клыкастого».
Однако, как ни пытались мы менять проводку, подматывая леску то медленно, то рывками, никого, кроме небольшого окунька, нам выудить не удалось. От безысходности мы решили разделиться. Я пошел вниз по течению, а отец отправился ближе к плотине, туда, где начиналась каменная насыпь. Приблизительно через час я возвращался без единой поклевки в поисках отца, как вдруг услышал его довольно громкий крик. Выйдя из-за растущих рядом с водой деревьев, я увидел отрадную для каждого рыбака картину: отец пытался вытащить не одну, а сразу двух крупных рыбин, соблазнившихся нашими бородками. Когда я подошел, он уже справился с обеими. Только мы успели обменяться несколькими словами, и он успел сделать новый заброс, как схватил еще один судак килограмма под три весом.
После этого поклевок больше не было. Но нам хватило и этой добычи, и мы, нагруженные судаками, как в прошлое лето щуками, возвратились домой.
В следующую рыбалку повторилась та же картина. Сначала полное бесклевье, потом на том же самом месте и приблизительно в то же самое время последовало подряд несколько поклевок, а потом как отрезало.
В чем тут дело? Мы принялись размышлять. И тут заметили: в том месте, где клевали судаки, проходил наискосок хорошо видимый при низком уровне воды каменистый гребень. Когда в одно и то же время начинали работать турбины ГЭС, усиливалось течение, и малька, по-видимому, смывало за этот гребень, где его и поджидали многочисленные в те годы стаи судаков. Стоило уровню воды еще подняться, и малек уходил в другое место, а следом за ним и судак.
Сделав такое смелое заключение, мы еще не раз возвращались с вещмешком, полным судаков, чем приводили маму в очевидное расстройство, потому что ей, как всегда, приходилось разносить наши трофеи по соседям. Потом нам это наскучило, потому что такая рыбалка была лишена неожиданности, которая только и волнует истинного рыбака.
Зато мы в полной мере насладились полной сюрпризов осенней охотой на окуня.
Ближе к осени окуни приблизительно одного размера начинают сбиваться в стаи и вести коллективную охоту на малька.
Осень. Средина октября на Украине еще довольно теплое время, и только по утрам седые туманы и резкие утренники выдают приближение холодов. А днем еще тепло. Достаточно плотной рубашки с закатанными по локоть рукавами, чтобы чувствовать себя вполне комфортно, особенно во время захватывающей охоты за полосатыми хищниками. Ты стоишь и жадно вслушиваешься в неторопливое спокойствие величавой реки, изредка нарушаемое гортанными криками чаек.
И вдруг, какое-то движение в отдаленных струях, и характерное, ни с чем не сравнимое почавкивание, и видимые беззубые пастишки, высовывающиеся из воды.
Скорее туда. Заброс должен быть чуть дальше, чем эти всплески. И вдруг резкий рывок, как будто невидимая собачонка начинает азартную борьбу за твою снасть. В одну сторону, потом в другую, потом стремительно несется к берегу, и тут ты видишь полосатого красавца с ярко красным оперением, который снова бросается прочь и никак не желает подчиниться.
И удивление каждый раз, когда вытаскиваешь его из воды: как при таких сравнительно скромных размерах окунь оказывает такое сопротивление?
Я расту
В конце лета, как раз накануне учебного года мы получили квартиру на Спецстрое.
Новый дом был чудесный, из белого кирпича, пятиэтажный, а еще лучше была наша трехкомнатная квартира — распашонка на третьем этаже.
Как удивительно было иметь собственную комнату с видом на море, в которой и было всего-то мебели: старая кровать с растянутыми от времени пружинами, тумбочка с моими книжками и старый письменный стол.
А еще в квартире был туалет и ванная комната с титаном, который можно было нагревать дровами и принимать душ или ванную в любое время, а не ходить в городскую баню по субботам.
Письменный стол я поставил у окна. Стоило мне оторваться от книги, бросить взгляд в окно, и я в любое мгновение мог видеть море. Оно согревало мне душу, даже если я не думал о рыбалке, а просто смотрел на этот тихий голубой простор.
Так продолжалось целых два года.
А потом я поступил в институт, и в моей комнате поселилась сестра, и я еще несколько лет не смотрел в окно этой комнаты.
А когда я однажды все-таки посмотрел в это окно, то моря я больше не увидел. Выросшие за это время сосны напрочь заслонили этот так притягивающий меня когда-то вид.
С началом нового учебного года я узнал другую новость: из трех девятых выпускных классов образовали два десятых, так что, придя в школу, я увидел в бывшем нашем «Б» много почти новых лиц ребят и девчонок, которые учились раньше в «А» или «В».
Ко мне за парту, которую почти полгода занимал я один, подсел невысокий паренек с большими карими глазами, который скоро стал моим другом — Коля Семин. Я уступил ему место у окна.
Еще одним интересным новичком был для меня Сергей Бахусев. Он учился и раньше в нашей школе, но я его не помнил, потому, что год или два он провел в Киеве в интернате с математическим уклоном.
Тогда еще было не принято называть "для одаренных детей". По какой причине он вернулся к родителям? Я слышал, что интернат не давал никаких преимуществ для поступления в институт.
Помню, я уже тогда был впечатлен его практической сметкой, потому что сам я и не заглядывал так далеко в свое будущее.
Посреди учебного года в классе появилась еще одна девушка — Наташа Глазкина.
Ее отца перевели в наш город из далекого Омска и сейчас же дали квартиру. Лично мне она не понравилась совсем: маленькая пышечка с длинным носиком, в очках, и забавным пришепетыванием. Но сейчас же оказалось, что у нее появилось сразу два рыцаря: счастливый — Сережа Бахусев и несчастный — Коля
