спугнуть. Только сбежать у меня не было ни единого шанса. Ноги не слушались, они буквально окаменели, срослись с асфальтом. Я замотала головой в отрицании, словно онемевшая.
Не хочу. Ни видеть, ни слышать. Не хочу видеть его. Не хочу знать, как он выглядит, как его зовут на самом деле. Ну почему он пришел?
— Ника, пожалуйста…
Перед глазами появились серые кроссовки с белой чистой подошвой. Я напряглась, медленно поднимая глаза. Вдоль длинных ног, облаченных в светло-голубые потертые джинсы, вдоль черной майки, не скрывающей сильный торс, вдоль загорелой шеи, пока, наконец, не останавливаюсь на незнакомом для моих глаз лице.
Глава 25
Это было такое странное чувство, что не описать словами. То, когда ты видишь человека впервые, но на подсознательном уровне кажется, будто ты с ним знаком, будто уже видел его однажды. Эти высокие скулы, заостренный нос, яркие темные глаза и широкие дуги бровей. Густые волосы, цвета темного шоколада, которые так часто были под моими пальцами. Все знакомо на уровне чувств, но так непривычно для зрения.
Этот парень был привлекательным, как-то по особому притягивал взгляд. Я бы даже сказала, что он красивый. Черты мужественного лица довольно тонкие, но в нем не было смазливости. Теперь мне становились понятны восторженные возгласы Вали в адрес лже-Ильи. Я бы тоже обратила внимание на такого молодого человека, а вот он… вряд ли. Все было игрой и обманом.
— Ник, послушай… — выдохнул он привычным, ставшим уже таким родным голосом, и внезапно шагнул еще на шаг ближе.
Я отпрянула и выставила перед собой руки, борясь за свое личное пространство. Парень тут же замер, с болью зажмурился, словно я со всей силы ударила его, и задрал голову к небу.
— Зачем ты здесь? — спросила ровно, без единой эмоции. — Разве твоя миссия не выполнена?
— Я хочу поговорить с тобой. Все объяснить, — сдавленно отозвался он, пытаясь заглянуть мне в глаза.
— Твой друг мне уже все объяснил, — в моем голосе просквозила горечь.
— Он мне не друг, — тут же возразил Астров. — И никогда им не был.
— Тогда мне еще больше непонятны причины, почему ты во все это ввязался.
— Ника, прости меня. Я хотел все рассказать…
— Но не сделал этого, — перебила с отчаянием. — Даже после того, как мы…
Я не смогла договорить свою мысль. Мне было стыдно осознавать, что я отдалась парню, который обманывал и игрался со мной с самой первой встречи. Ухаживал за мной и покорял мое наивное девичье сердце. Лишь бы я не разболтала лишнего…
— Вы с самого начала все это задумывали, да?
— Нет! Я сам все усложнил, потому что хотел быть с тобой.
— Это же ложь! Если бы ты хотел быть со мной, то не обманывал бы все это время… Или ты рассчитывал всегда прикидываться передо мной Ильей?! Пока тебе не наскучит мое общество, так?
— Нет же! Я не мог рассказать…
— Почему?! Тебе нож к горлу приставили?! Убить грозились?! — я говорила с пренебрежительной издевкой, скрывала всю ту боль, что ломала меня изнутри.
— Не грозились… — за его словами последовал обреченный вздох, он понимал, что у нас не получается нормальный диалог. — Мои причины более приземистые и на фоне всего, что сейчас происходит из-за моего обмана, кажутся совершенно незначительными. Ника, я очень сожалею. Я должен был сам объясниться с тобой, но меня не было в городе, и я ничего не знал…
Разумеется. Ведь я сама не сказала. Не хотела говорить раньше времени, потому что не знала каким будет исход операции, а в случае положительного результата надеялась преподнести новость неожиданно, вместе разделить радость.
Дура. Наивная дура.
— Что тебе предложил Илья? Деньги? — спросила не своим голосом.
Астров сжал челюсти, отводя от меня взгляд и опуская голову.
— Нет. Дело не в деньгах, — ответил он тихо. — Я рассказывал тебе о том, что раньше занимался гонками. Состоял в профессиональном клубе…
— Я не знаю, что из твои слов относилось лично к тебе, а не к тому, кем ты прикидывался все это время, — заметила холодно.
— Все! Все относилось лично ко мне. В этом я был перед тобой честен, поверь, — он покачал головой. — В общем, когда у моего отца начались проблемы в бизнесе, мне пришлось уйти из клуба. Я больше не мог оплачивать ежемесячные взносы. Мне не хватило лишь года, чтобы получить квалификацию и принимать участие в гонках. Поначалу я еще пытался как-то крутиться, но было слишком много сторонних проблем. Позже я получил предложение от Ильи войти в их клуб стритрейсеров. Он знал о моем увлечении и способностях, потому что мы были знакомы с детства. Это было выгодно нам обоим — он получал сильного игрока в команду, я — неплохой заработок с нелегальных гонок. Да, он во многом мне помог и с машиной, и с ее техническим усовершенствованием. Мы заключили сделку, по которой я отдавал ему процент от своих заработков и не мог выйти из команды раньше, чем через три года. Тогда меня все устраивало, жизнь стала налаживаться, появились деньги. А позже я понял, как сильно стал зависеть от этой мрази. Особенно после того, как Илья нашел для нас выход в профессиональный спорт. Он, как лидер, имел связи среди спонсоров, это было то, что мне нужно, к чему я стремился долгое время. Мы стали готовиться, а потом произошла авария с тобой… — Астров выдохнул, делая паузу, словно ему было сложно продолжать свой рассказ. — Отец Загороднева заставил Илью ухаживать за тобой в плоть до операции, а тот скинул эти обязанности на меня. Сначала я отказался, но мне довольно быстро напомнили о собственных долгах и по сути не оставили выбора. Если бы я отказался, вылетел из команды, и вновь упустил бы возможность попасть в лигу профессионалов. Я согласился. На тот момент собственные желания и цели казались мне гораздо важнее, чем твои чувства. Но потом, когда узнал тебя ближе, я тысячу раз пожалел, что пошел на все это. Я не думал, Ника, что между нами вспыхнет взаимная симпатия. Не думал, что так сильно привяжусь к тебе, что с ума сходить буду, если ты отвернешься от меня.
Он стих, не встречаясь со мной взглядом, а на моих глазах снова стали появляться слезы. Значит, все дело в профессиональных гонках. В поставленной цели, ради которой этот парень был готов пойти на обман.
— Когда ты собирался признаться?
— После твоей операции и… после выборов. Тогда Загороднев должен был перестать давить
