помещения пронумеровали 19.1,19.2 и так далее. А потом постепенно присоединяли площади на других этажах, выселяли какие-то конторы, да и стенд добавился ещё.
Номера давали подряд, так до нашей комнаты и дошли, номер у неё был 19.91. Потом отдел перерос в наш институт, провели инвентаризацию помещений, и точки в нумерации при этом куда-то исчезли. Вот и вся разгадка.
– Короче, в понедельник отмечаем «гибель «Титаника», то есть нашего отдела! – заключил Алексей. – Бутылки я принесу, соберёмся в комнате в обед и запрём дверь. Если что – вину возьму на себя, мне уже без разницы. Чао!
В понедельник в отделе началась новая жизнь. Вернее, это уже был не отдел, а некая группа с неясным статусом в составе сводного отдела. Бадранов с утра ошивался в коридоре, угрожающе поглядывая на сотрудников, которые тянулись на работу нога за ногу.
Даже Татьяна, решительно придавив свою вечную пунктуальность и обязательность, сочла нужным опоздать на десять минут: «Нечего этого Арсена Бардаковича к хорошему приучать, пусть приспосабливается к сложившимся в коллективе реалиям!»
Она поймала себя на том, что мысленно произносит отчество начальника в изобретённом Алёшкой варианте и улыбнулась. Только бы вслух не сказать! В этот момент шедший ей навстречу Бадранов расценил её улыбку как знак внимания ему, начальнику, и очень даже любезно осклабился в ответ. Наконец-то кто-то ему улыбнулся, пусть даже опаздывающая сотрудница.
«Тьфу, – мысленно ругнула себя Татьяна, – испортила весь эффект от своей акции протеста».
Когда все, кто сегодня решил прийти на работу, расселись по своим местам, Бадранов произвёл обход вверенных ему подразделений и раздал очень содержательные инструкции, а именно: во-первых, все должны находиться на своих рабочих местах до конца дня, с выходом наружу только в обеденный перерыв; во-вторых, при уходе на стенд или в другие подразделения надо докладывать об этом ему лично.
Сидеть высокое начальство будет в комнате Витьки Грачёва. «Слава богу, не у нас», подумали все обитатели комнаты номер 1991 и с облегчением вздохнули. Интересно было бы посмотреть на рожу Витьки в тот момент, когда он узнает о высокой оказанной ему чести.
А вот о работе как таковой начальником не было сказано ни одного слова. Делайте что хотите, но сидите на местах, так, что ли?
Собственно, до этого всё так и было, но на улицу для добычи пропитания все периодически выходили, начальство закрывало на это глаза в связи с ситуацией в городе. Как жить-то теперь? Ещё и на стенд под контролем ходить! Вот уж точно – так жить нельзя!
Выждав минут десять, обитатели комнаты номер 1991 гурьбой ввалились к соседям, доложиться начальству, что идут на стенд. Вопрос «зачем?» так и не прозвучал, чем занимаются сотрудники его отдела, начальника не интересовало.
Зато все с удовольствием полюбовались вытянутой растерянной физиономией Витьки. Бадранов выбрал место рядом со столом, где сидела Марьяна, и загородил для низложенного начальника отдела весь обзор.
В утешение Витьке положили на стол записку, чтобы они с Марьяной приходили в обед в комнату 1991.
На стенде, как обычно, поборолись за место у персоналки и разбрелись по углам, которые не просматривались снаружи, заниматься своими делами.
Через полчаса к Татьяне подсела Нина и спросила:
– Ты что дальше собираешься делать, работать здесь или уходить?
– Да конечно, уходить придётся, – ответила, вздохнув, Татьяна. – Работы по нашей теме не предвидится, а просто высиживать время, без денег, да ещё с таким начальником – это невыносимо. Но я ещё ничего не пыталась искать, во всех известных мне местах типа нашего института – то же самое. Смысла нет менять.
– У меня есть вариант, не знаю, как ты к этому отнесёшься, – тихо сказала Нина. – У тебя всё-таки должность есть, и программы ты пишешь, а тут совсем другое. Знаешь Машу, жену Сени Таткина из второго отделения? Она ко мне с информацией подошла в пятницу. Только ты больше никому, ладно? А то перехватят.
Сеню Таткина и его жену знали все. Эта семья была еврейским вариантом Василия с Верой, с соответствующими особенностями. Сенька пил не меньше Васьки, и они частенько на стенде устраивали соревнования, кто кого перепьёт, причём не всегда побеждал прославленный представитель отдела судовых систем.
Уходили они домой в таких случаях часов в семь, крепко держа друг друга в объятьях. В это время на вахте уже оставались ветхие старушки, которые не решались на какие-то действия по задержанию буйной парочки.
В семье Сеня, в отличие от Васьки, вёл себя всегда тихо и мирно, Марию свою очень боялся, в берлогу никогда не ходил. О каких-то скандалах или рукоприкладстве даже речи не было, правда, все подозревали, что это Машка его поколачивает. Жена очень старалась отвадить его от выпивки, но ничего не получалось, напивался он регулярно.
– Так вот, – продолжала Нина, – Сенька, несмотря на своё пьянство, а может, и благодаря ему, свёл знакомство с кем-то из демократов этих нынешних, на баррикадах во время путча познакомился, а через него и Маша в их ряды проникла. Пошла Сеньку с баррикад домой тащить, да и зацепилась. Как-то так.
В общем, она договорилась, что пойдёт в мэрию работать, там новую команду набирают. Сеньку не берут, он почти как наш Васька мозги уже пропил, а Маше предложили ещё человек пять с собой привести. Она меня позвала, а я тебя зову. Что скажешь?
– По-моему, это нереально, – засомневалась Татьяна. – Зачем им нужны инженеры? Во всех этих органах всегда только свои работали, со стороны никого не брали. Может, Мария за свою и сойдёт, а мы-то вряд ли.
– Ничего подобного! – запротестовала Нина. – Как раз такие, как мы, им сейчас и нужны! У них, оказывается, персоналки в мэрию закуплены в большом количестве, а работать на них никто не умеет! Даже включать не знают, как. А мы специалисты в этом деле!
– Нинка, ну что ты несёшь! Специалисты! Да мы только тексты набирать и научились, ну ещё распечатать можем, и всё! – возразила Татьяна.
– Да пойми ты, там сейчас все в растерянности! – убеждала Нина. – Тётки-чиновницы даже не могут распаковать и подключить эту технику. А им нужно прямо сейчас тексты набирать! Мы же это хорошо умеем, ты ещё и пишешь грамотно, всегда у всех ошибки исправляешь. Только всё быстро надо делать, ждать никто не будет. Если согласна, сегодня же пойдём в Смольный и попробуем себя продать.
– Как пойдём-то? Теперь у нас начальник-цербер есть, не отпустит, – засомневалась Татьяна.
– Трусиха! Зачем тебе у него отпрашиваться, если увольняться собралась? Ты как хочешь,
