Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
Он был потомственным ювелиром, перенимавшим это мастерство если и не с молоком матери, то с самим воздухом старой квартиры. Дом середины девятнадцатого века перестраивался дважды. Скрипучая лестница. Потемневшие перила, некогда покрытые лаком, давно облезшим. Стойкий пряный аромат, по местной легенде, оставшийся с прежних времен – некогда внизу располагалась лавка, где торговали скобяными товарами и пряностями.
Фикусы в кадках.
Белая кошка, дремавшая на подоконнике.
Она была стара и слепа на один глаз, наверное, оттого Серегу и заметила слишком поздно.
– Опять сбежала? – поинтересовался он, и кошка зашипела. Никто не смел обращаться с ней подобным образом! Чтобы хватать за шкирку – и без всякого уважения!
Звонить пришлось долго, дверь наконец открыли.
– Анна Анатольевна, здравствуйте. Вы, как всегда, прелестны… это вам, – Серега протянул ей букет розовых тюльпанов, которые старушка приняла с церемонной благодарностью. – И это тоже.
Кошка в хозяйских руках перестала шипеть, обмякла и жалобно заплакала: мол, что творится в мире-то?!
– Люсенька нашлась! Тедди, Люсенька нашлась! Сереженька принес ее! Проходите…
Голос Анна Анатольевна, несмотря на годы, сохранила. Глубокое контральто, которое некогда сделало ее знаменитой, но слава – это ведь так несерьезно, преходяще… а вот супруг, дети, ныне разлетевшиеся, дом и Люсенька, точнее, Люсинда Третья, – совсем иной коленкор.
На плюшевого медвежонка Тадеуш Вильгельминович не походил и прежде. Серега помнил строгого подтянутого старика, который осмеливался перечить папаше. Годы иссушили его, но не отняли ни осанки, ни колючего, недружелюбного взгляда, ни манеры говорить словно бы свысока.
– С чем пожаловали, милейший? – Он ко всем обращался именно так, выделяя лишь Светку, которую называл полным именем. Тадеуш Вильгельминович не терпел сокращений, разве что в устах жены.
– С вопросом, – ответил Серега.
– Все еще бунтарствуете? В вашем возрасте, милейший, сие – непозволительная роскошь. Вольность духа идет молодым. Вы же выглядите паяцем.
Это не было проявлением недружелюбия, скорее, привычно высказанным взглядом на Серегину манеру одеваться и вести себя. Главное, что теперь он и правда чувствовал себя паяцем.
– Светлану убили, – сказал он, пряча руки за спину. – И я хочу найти того, кто это сделал.
В кабинете Тадеуша Вильгельминовича было много света. Огромные окна, которые в обязательном порядке мылись еженедельно. Мощные лампы. И многочисленные светильники, словно старик боялся, что темнота до него доберется.
Мебель, доставшаяся ему от родителей, если не от дедов, готова была пережить хозяина и перейти в иные, более надежные руки. Сереге нравился ее запах, кисловато-пивной – дерево по-прежнему чистили теплым баварским, исключительно темных сортов, а кожу сидений протирали взбитыми яичными белками.
Это место не признавало современных средств.
– Присаживайтесь, будьте любезны. – Тадеуш Вильгельминович надел очки, чересчур большие для сухого его лица. – И рассказывайте.
Отцу Серега врать умел. А вот этому человеку – не получалось у него… Во взгляде его все дело? В самой обстановке? Или в том, что Сереге нужна помощь, а Тадеуш Вильгельминович – человек, способный помочь если не ответом, то советом точно.
Он слушал внимательно и был неподвижен, словно неживой.
– То есть вам представляется возможной ситуация, что ваш отец скрывает истинные причины своего интереса к… артефакту Тофано?
– Я в этом уверен.
Скрипнула дверь, пропуская Люсинду. Кошка обвела кабинет рассеянным взглядом и мяукнула.
– Брысь, – сказал ей Тадеуш Вильгельминович. – Совсем в маразм впала. Анна переживает… вчера весь вечер сердечные капли из-за этой паразитки глотала. А что будет, когда она сдохнет?.. Украшение у вас с собой?
Серега вытащил сверток. Вчера ему позволили забрать одежду, признаться, пытались возражать, что дело-то подозрительное и, возможно, им заинтересуется полиция. Но Серега умел быть убедительным. И сообразительным – он не прикасался к цепочке голыми руками.
– Только, пожалуйста, осторожнее, – он знал, что Тадеуш Вильгельминович в подобном предупреждении не нуждается, но и промолчать не сумел.
Тадеуш Вильгельминович не ответил. И не стал вытряхивать цепочку из пакета. Поднес к лампе, достал лупу, старинную, на отполированной до блеска ручке. Разглядывал украшение долго, поворачивая его то одной, то другой стороной.
– А кольцо?
Кольцо Вика тоже позволила у нее взять. На время.
Оно увлекло старика надолго. Он изучал каждый его завиток, каждый лист. И камень едва ли не на зуб попробовал.
– Ваша знакомая права. Это – разные вещи. Здесь – мастерство, – Тадеуш Вильгельминович вернул кольцо. – Его сделали давно, может, и правда в шестнадцатом веке, но главное, что с душой.
По мнению Сереги, кольцо мало чем от подвески отличалось. Где в нем душу разглядеть? Ну, камень. Ну, завитки всякие. Листочки…
– А это – поделка. Качественная, но… знаете, бывает, что человек научится делать вещи, станет ремесленником. И это хорошо, потому что умелый ремесленник порою нужнее мастера. Вот только что-то свое – от сердца – он не создаст. Не хватит огня.
Светка бы поняла. Она читала и про душу, и про огонь, и про то, как развить «внутренний взгляд» и скрытые таланты.
– Вы знаете, кто это сделал?
Старик, говорят, знаком со всеми более-менее дельными ювелирами в городе.
– Знаю. Я сам порекомендовал его Светлане. Как-то она пришла ко мне с просьбой скопировать одно старинное колечко. Я объяснил, что не занимаюсь копиями. В моем возрасте я могу позволить себе созидать, а не повторять уже созданное кем-то. Но дал ей адрес одного моего… ученика.
Серега не знал, что у старика ученики имелись. Ему казалось, что человек, подобный Тадеушу Вильгельминовичу, будет охранять собственные знания, и раз уж сыновья его предпочли отречься от родового дела, избрав иные профессии, то и секреты мастерства он унесет в могилу.
– Мальчик показался мне перспективным… ко всему прочему, он из бедной семьи. С характером. Люблю, знаете ли, людей с характером. Я и решил попробовать. Но, видно, учитель из меня дрянной. Не надо, милейший, оставьте при себе ненужную вежливость. Я создал ремесленника, а не мастера. Поделку, а не шедевр, что является неудачей.
Кошка решилась-таки взобраться Сереге на руки. И взбиралась с садистской неторопливостью, впиваясь когтями в джинсы и в кожу.
– Это печалит, тем более что сработал он вещь грубее, чем мог бы. Но адрес его я вам дам. Что же касается вашего отца… – Тадеуш Вильгельминович поморщился, поскольку тема, которую он собирался затронуть, явно была неприятна ему. – Полагаю, у него есть свой интерес. Ранее драгоценности были не только и не столько украшениями.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
