это был нормальный мужчина. Крупный, мощный. Но там, где у обычного человека бывает шея, у этого начинался новый торс – верхняя половина другого человека. Эта верхняя половина была не такая массивная, как нижняя. Нижняя часть снабжена парой рук и парой ног, верхняя – ещё одной парой рук. Щербатый рот. Из-под фуражки машиниста свисают сальные чёрные патлы. Верхний торс прикрывала отвратная безрукавка, когда-то белая, с надписью «Добро пожаловать на пушечное шоу»[53]. Нижняя оставалась голой, за исключением меховой набедренной повязки. Лицо и обнажённый низ покрывали полосы синей краски, как у героя Мела Гибсона в «Храбром сердце».
Бода-Бода. Челотавр. Уровень 40
Машинист поезда охровой линии.
Из всех местных «тавров», от Кентавров до Бизонтавров и Носоротавров, Челотавр – один из самых тягостных для психики. Получеловек и полу… хм… человек генетически спроектирован ради силы и ловкости, и потому он идеально подходит для часто изнурительной и неблагодарной работы Машиниста поездов «Клубка».
К сожалению, акт творения этих ошеломляющих большеногих зверей часто приводит к появлению созданий с двойным содержанием тестостерона и чего там ещё такого, что делает людей жрецами мужланства и супер-пупер-восторженными поклонниками избираемых ими божеств.
– Такой концентрированной жути я никогда не видела, – пробормотала Катя.
– Радуйтесь, братец и сестрица! – прогрохотал Бода-Бода. – И Принцесса! Прекрасная Принцесса. Вы пережили крушение поезда. Мы должны бежать прочь из этого злосчастного места. Однако воззрите! Удача на нашей стороне в этот тёмный час, ибо мы прибыли на пересадочную станцию, где найдём, может быть, хлеб насущный и мёд животворящий.
Челотавр изогнулся и двинулся дальше, опираясь на ноги и нижнюю пару рук; не было сил смотреть на это зрелище. Он оттолкнулся от поезда, прошуршал мимо нас и выбрался на платформу.
Он думает, что мы пассажиры, и не знает, что это мы устроили крушение.
Я спросил:
– Что с кондуктором?
Я посмотрел в сторону хвоста состава. Третий и четвёртый вагоны смяли друг дружку, сцепка между ними выдавилась почти под потолок зала. Пятый вагон выехал из туннеля только наполовину.
– В обрез времени! – проорала тварь, хотя не было необходимости орать. – Скоро грядущий поезд настигнет нас. И грядущий следом за ним! Все сойдут с рельсов. Домашняя база не быстро узнает о проблеме и вышлет команду на перехват. Мы должны мчаться из этого проклятого места! Бежим и будем жить, чтобы встретить новый день!
Он повернулся и затрюхал к лестнице.
– Наверное, мы должны помочь кондуктору? – предложила Катя.
– Да, это было бы правильно, – согласился я. – Идёмте. Но сначала надо поговорить вот с этим жеребцом, не то он пустится в галоп.
* * *
Следующий поезд вмазался в хвост первого, вызвав новое землетрясение и великий грохот и скрежет. Звук был такой, как будто вагоны за вагонами заталкивались и заталкивались на платформу. Опять облака пыли и клубы дыма снизу.
Мы все остановились на верхней ступени лестницы. Бода-Бода, казалось, не знал, что ему делать теперь, когда он выпал из поезда. Я этого не предвидел. И отправил Пончику через чат некоторые инструкции.
– Увы, падшие братья! – заголосил Бода-Бода без видимых причин.
Он принялся колотить себя в грудь, и синее пятно краски расплылось по грязной безрукавке.
– Эй-эй! – позвала его Пончик. – Ты позволишь Карлу спросить у тебя кое-что?
– Конечно! – громыхнул машинист. – Священный мой долг помогать пассажирам «Клубка»! И долг вдвойне – пред принцессами и их человечьими слугами!
– Прекрати орать, пожалуйста, – попросила его Пончик. – Монго нервничает.
Монго подтвердил сказанное пронзительной нотой.
Карл: «Теперь пойми, каково мне, когда ты печатаешь одними заглавными».
Пончик: «Это другое, Карл».
– Всё, что в моих силах, Принцесса Пончик! – ответил гигант таким же криком. – Я не желаю расстраивать твоего преданного валета. Как я должен служить тебе?
– Хочется узнать кое-что о конечной станции этой линии, – сказал я.
– Вы говорите о станции номер четыреста тридцать пять? – Бода-Бода утихомирил свой голос. Манера речи великана изменилась мгновенно, как будто я повернул рубильник. – Мы советуем всем пассажирам сходить на четыреста тридцать третьей. Дальше небезопасно. Даже для таких славных воинов, каковы есть вы.
– Небезопасно? – Катя усмехнулась. – А все станции перед этой безопасны?
– А четыреста тридцать четвёртая? Четыреста тридцать пятая? – наседал я.
– Станция четыреста тридцать четыре перекрыта, – сказал машинист. – На четыреста тридцать пятой мои товарищи, служащие железной дороги, сходят с поезда и через портал возвращаются в депо.
Я не отставал.
– А вы сами? Мы разговаривали с кондуктором. Если ему верить, ваши коллеги никогда не покидают поезд. И сам он не запоминал, что происходило на четыреста тридцать пятой.
Бода-Бода ответил не сразу. На его размалёванном краской лице появилось непонятное выражение. Страх плюс что-то ещё. Стыд? Ни к селу ни к городу. Мы точно не доехали бы стоящей информации, если бы Пончик не смазывала наши колёса своей харизмой.
– Служащие «Клубка» после выполнения священного своего долга высаживаются на станции номер четыреста тридцать пять и направляются в туннель, который транспортирует их на базу. За возвращение работников отвечают Кравяды[54]. Они используют силу тёмной магии, чтобы подготовить работников к входу в портал. А там возникает побочный эффект, влияющий на память. Человеческие ресурсы говорят, что Кравяды смотрят туда.
– А вы сами? – повторил я. – Что делаете вы?
– Я… Ну… Я перемещаю поезд. Как всякий правильный машинист.
– И что это значит?
– После станции четыреста тридцать пять стоят ворота. Я въезжаю в них. Это огромный портал. Поезд просто проскакивает его. И я уже снова в депо, вывожу машину на стоянку. Увы, вывожу только свой локомотив. Остальные девятнадцать вагонов пропадают.
– Пропадают? – не понял я.
– Да, вот так. – Он щёлкнул пальцами одной из нижних рук. – Только приближаешься к воротам бездны – и ты уже в депо. Это магия, как она работает, я не знаю. – Он огляделся по сторонам, оглянулся назад и подался вперед, переходя на шёпот, словно боясь быть услышанным: – Такие как я не верят в магию и её праведность. Я не люблю проходить через ворота. Но я честный служащий и делаю то, что мне велят. Я не теряю память, как дварфы или грэпплеры[55]. Происходит вспышка яркого света, и я телепортируюсь вместе с машиной. Дальше сплю восемь часов в кабине, просыпаюсь, делаю обход машины, жду, когда прицепят вагоны, и еду в новый рейс.
– Вы спите? – переспросил я. – Кондуктор сказал, что отключается после конечной станции и снова оказывается в поезде перед следующим рейсом. И он не упомянул, что остаётся время на сон.
Верхняя половина Бода-Боды пожала плечами. Синяя полоса краски блестела на его лице.
