Египет на сотни лет попал под власть Ахеменидов.
— Баллисты на башнях когда установят? — спросил Святослав, объезжая по кругу не слишком уж большой городок.
— Площадки пока выкладывают, — пояснил Войцех. — Через пару недель начнем монтаж. Мастера из Тергестума позавчера приплыли. Они баллисты в разобранном виде привезли и запас жил к ним. Местных подрядили, они камни таскают и подгоняют под вес. Двух фунтов вполне достаточно.
— Предупреди горожан, Войцех, что им уйти из города придется, — сказал Святослав. — Чтобы к осаде ни души из мирных тут не было. Я приказ дам, их в Танисе и Аварисе разместят.
— Надолго они уйдут?
— Навсегда! Этот город будет простой пограничной крепостью.
— Вой поднимется, государь, — неохотно ответил Войцех. — Не захотят люди свои дома бросать.
— Кормить никого не станем, — отрезал княжич. — Мы еще не знаем, сколько народу арабы с собой приведут. Если тысячи четыре — это еще полбеды. А если они приведут десять? Кровью ведь умоемся! Если арабы пройдут дальше Пелузия, Войцех, то через год мы их у стен Александрии встречать будем.
— А что с городком Ринокурра(1) делать, княже? — спросил Войцех. — Я только что оттуда приехал.
— Твое мнение? — спросил Святослав, зная про крошечный городок, который был ближе к Газе, чем к Пезузию. И, тем не менее, это читалось территорией Египта.
— Стены срыть, дома сжечь, людей выселить, — резко ответил командир тагмы.
— Отличная мысль, — одобрительно кивнул Святослав. — Приступайте.
* * *
В то же самое время. Медина.
Улицы Медины были пусты. Закатная молитва прошла, и добрые мусульмане сидели по своим домам, готовясь отойти ко сну. Медина теперь была тиха и скучна, и лишь многочисленные караваны купцов, снующих от Дамаска до Йемена, оживляли ее дороги. Армия мусульман пробила коридор на север. Туда, куда раньше арабы, обираемые императорскими мытарями, почти не ходили. Совсем недавно пал Ктесифон, столица Персии, в которой проживало четыреста тысяч человек, и Аравию захлестнул поток золота и серебра. Девятьсот миллионов дирхемов было взято там, и эта неслыханная добыча обогатила воинов и знать.
Солнце еще не повернуло на лето, и Надир наслаждался непривычной прохладой, которой на своей Сокотре почти и не видел. Тот парень, Коста, с которым они ходили в Индию, привез сообщение от брата Само. И теперь Надир тщательно подбирал слова, чтобы сказать не больше и не меньше, чем нужно. Ведь Халиф Умар только притворяется простым парнем. Он был умен и проницателен, хоть и чрезмерно суров.
— Входи, Надир! — халиф задул один огарок свечи и зажег другой, приведя эмира Сокотры в такое недоумение, что он сбился с заготовленной речи.
— Э… — промычал Надир, несказанно удивившись увиденному. — А зачем ты, великий, это делаешь?
— То была свеча, купленная на деньги уммы, — спокойно пояснил Умар, — и ее я зажигаю, когда занимаюсь делами государства. Но когда пришел ты, я собирался заняться своими собственными делами, а значит и свечу зажег свою собственную. Что же тут непонятного?(2)
Удивление, написанное на лице Надира, яснее ясного говорило о том, что в этой ситуации ему было непонятно абсолютно все. Но он сдержался и перешел к разговору, ради которого и приехал в такую даль.
— Великий, — начал он.- Волей Аллаха мы взяли город Дебал, что недалеко от устья Инда. В тех водах теперь тоже поубавится пиратов. Торговля для наших купцов станет куда проще.
— Это хорошо, — одобрительно погладил бороду халиф. — Что ты будешь делать с этим городом?
— Я думаю, великий, будет правильно, если земли дар аль-харб превратятся в земли дар аль-ислам, — почтительно ответил Надир.
— Это очень далеко, — ответил, подумав халиф. — У нас нет пока сил на войну в тех землях.
— Я сам поведу ту войну, великий, — склонил голову Надир. — Она не только приведет нас к великой цели, но и будет довольно прибыльной. Страна Синд очень богата, и граничит с Персией, которую сейчас завоевывают наши воины. Они пойдут на восток, а мы пойдем им навстречу. А это значит, что когда-нибудь мы встретимся с ними, раздавив шахиншаха, словно орех между двумя камнями.
— Это великая цель, — задумался Умар. — Я не могу противиться тому, кто несет свет истинной веры, но мы не можем распылять наши силы. Война с персами займет еще не один год. Еще не добит император ромеев. Еще не взята Кесария, и несколько крепостей с Сирии. У нас множество дел прямо под носом. Ты хочешь завоевать Синд, Амр тянет меня в Египет. Он утверждает, что возьмет его, потому что знает там каждую тропу. Он водил туда караваны лет двадцать подряд. Я запретил ему думать об этом, но он всё равно не унимается(3). Египет захватил твой старший брат, а он великий воин, хоть и не принял еще ислам. По моим сведениям, его наследник спешно укрепляет города и нанимает воинов. Нет, я не буду слушать Амра. У него помутился разум. Эта война не пойдет на пользу нашему делу.
— Я кину клич в Йемене и Бахрейне, великий, — вновь просительно посмотрел на него Надир. — Я возьму несколько городов в дельте Инда, я укреплю там власть ислама и обогащу умму податями от торговли. Я уже построил мечеть на Сокотре на эти деньги. Я привел целую суму серебра, которую прошу потратить на строительство мечети в Иерусалиме. И я полностью согласен с тобой, великий. Поход в Египет — глупость. Египет многолюден, а его воины — отважны и умелы. Мы просто погубим там множество мусульман, не добившись успеха. Страна Синд разбита на небольшие княжества, а значит, покорить ее будет гораздо легче. Да и война против язычников, поклоняющихся многоруким статуям — куда более важное дело, чем война против тех, кто верит в единого с нами бога. Они считают своим пророком распятого Ису, мы же — Мухаммеда, да благословит его Аллах и приветствует. Они заблуждаются в своей вере, но это вовсе не преступление. А вот в Индии — совсем другое дело. Ведь Пророк, да благословит его Аллах и приветствует, заповедал, что удел язычника — либо принять ислам, либо умереть. Так позволь мне начать священную войну в тех землях.
— Я не могу запретить тебе творить благое дело, Надир, — задумчиво ответил халиф. — Ведь все,
