передать на словах, пользуясь случаем?
Это был меткий и коварный удар. Ирине не было равных в мастерстве пускать парфянские стрелы, способные привести в замешательство любого собеседника. Отец Климент даже побледнел. Но все же нашелся.
— Передай, что я благословляю ее, — сказал он. — И не забыл о кровных узах, нас связующих.
— Обязательно передам, батюшка, — пообещала Ирина.
Но если отец Климент ждал, что она попросит у него благословения, то он ошибся в своих ожиданиях. Ирине претила православная традиция целования руки священника. Объяснение, что в этот момент христианин целует невидимую десницу Бога, который подает человеку благословение через своего служителя, вызывало у нее сардоническую усмешку или гомерический хохот, в зависимости от настроения. Она считала, что целовать руку можно только у женщины, и то если та чисто вымыта и опрыснута духами. А вообще лучше обойтись без этого. Лучший знак внимания для женщины — это подаренное ей кольцо с бриллиантом. И когда женщина протягивает руку, следует не целовать ее или пожимать, а одеть на палец перстень. Это было жизненное кредо Ирины. И она не собиралась ему изменять с каким-то священником в каких-то Куличках.
— Всего наилучшего, — сказала она на прощание. И ушла, торжествуя.
Но, еще не успев пересечь площадь и свернуть на Овражную улицу, она уже забыла о своей маленькой победе. Мысль, не дававшая ей покоя во время беседы в полицейском участке, внезапно напомнила о себе. И Ирина, словно ее озарило, вспомнила, что она слышала об участковом уполномоченном полиции Илье Семеновиче Трутневе. Это был тот самый полицейский, которого соблазнила бабка Ядвига, сказочно преобразившись из уродливой старухи в писаную красавицу.
Ирина даже рассмеялась. Теперь, когда она была лично знакома с капитаном Трутневым, эта поселковая сплетня показалась ей еще более забавной и фантастической. Не мог такой видный мужчина, находясь в здравом уме и рассудке, позариться на бабку Ядвигу. Если только…
Ирина даже радостно вскрикнула, подумав об этом.
Если только бабка Ядвига и в самом деле не стала красивой. Пусть даже только в глазах капитана Трутнева.
Возможно, это был гипноз, способность к которому развила у себя старуха. А, быть может, и редкий дар, данный ей от рождения. Но, так или иначе, а бабка Ядвига знала секрет, который позволял ей казаться красавицей в глазах мужчин. И ему не было цены. За такой секрет любая женщина продала бы душу дьяволу. Во всяком случае, она, Ирина, пошла бы на такую сделку, что бы там ни говорил отец Климент об адской бездне и вечных муках в геенне огненной. Мало ли что болтает сельский поп. Откуда ему знать будущее. Оно неведомо никому.
«И тебе, бабка Ядвига, придется этим секретом со мной поделиться».
Подумав так, Ирина пришла в радостное возбуждение. Она еще не знала, как ей удастся добиться этого, но не сомневалась, что так будет. До сих пор ей все удавалось, почему бы Фортуне вдруг изменить своей любимице?
По природе своей Ирина была язычницей. Она поклонялась древнеримской богине удачи и непредсказуемости судьбы, ставя ее выше всех христианских, иудейских, буддийских и прочих богов. Те не дали ей ничего, кроме пустых обещаний и несбывшихся надежд. Так почему она должна была в них верить? И только благодаря Фортуне она получала то, что хотела. В этом Ирина была уверена. И это была ее вера.
Овладевшее Ириной радостное возбуждение уже не покидало ее. Возвратившись в дом бабки Матрены, она потихоньку прошла в свою комнату, оставшись незамеченной. Старуха полола сорняки на огороде. Ирина, заперев дверь, тихо, как мышка, просидела в комнате до сумерек, обдумывая зародившийся у нее план. Когда за окном стемнело, она достала из клетки голубя. Накормила его и напоила. Пока голубь насыщался и утолял жажду перед дальней дорогой, Ирина написала записку. Как и первая, та была лаконичной.
«Этой ночью иду на Зачатьевское озеро. Все тайное станет явным. Пожелай мне удачи!»
После этого Ирина вложила записку в капсулу и прикрепила ее к ноге птицы. Открыв окно, она выпустила голубя. Проследив взглядом за тем, как он взвился в небо, Ирина помахала ему рукой, закрыла окно и начала переодеваться. Она не собиралась идти на встречу с Михайло в спортивном костюме, что бы ни говорила Марина. Перебрав всю свою одежду, уложенную в чемодане, Ирина выбрала короткую кожаную юбку и майку с глубоким вырезом. Надев их, Ирина с удовлетворением убедилась, что этот наряд выгодно подчеркивает ее фигуру, не скрывая, в отличие от спортивного костюма, ни ног, ни груди.
Но если бы Ирина не поспешила закрыть окно, то она увидела бы, что полет голубя, которого она отправила с очередным посланием, на этот раз был недолог. Не успел он набрать высоту, как из темноты к нему метнулось несколько теней. Это были вороны. Они окружили голубя и начали клевать его и бить крыльями. Избиение длилось недолго. Вскоре бездыханная птица рухнула с неба на землю. Торжествующе каркая, вороны снова улетели во тьму, откуда появились, словно ночные демоны мщения.
Однако всего этого Ирина не видела. Потихоньку приоткрыв дверь своей комнаты, она прислушалась. Из комнаты бабки Матрены доносились мощные раскаты храпа. Уставшая за день от праведных трудов старуха спала богатырским сном. Ирина вышла из дома, пересекла двор, прошла через калитку и по Овражной улице направилась к мостику через овраг, где ее должен был ждать Михайло. Кулички, как и бабка Матрена, уже мирно спали. Было тихо, даже собаки не брехали. Дорогу освещала луна, и Ирина не боялась сбиться с пути и снова заблудиться. Ночью, при лунном свете, она чувствовала себя увереннее, чем днем, когда светило солнце. Но это не удивляло ее. Она даже не замечала этого.
Глава 30. Бегство Семы
«Козлик», жалобно заскрипев тормозами, замер возле ворот дома. Капитан Трутнев выскочил из автомобиля и почти бегом направился к калитке. Обычно Илья Семенович, особенно когда он возвращался домой в конце рабочего дня, выглядел флегматичным и даже несколько вялым. Но сейчас он вихрем пронесся по двору и ворвался в дом, перепугав своим видом жену. Полина готовила ужин и стояла у пышущей жаром плиты, сама напоминающая румяный пирожок. С половником в руках она походила на часового, охраняющего вверенную ему территорию.
— Что случилось, Илюша? — спросила она изумленно. — На тебе лица нет!
— Где он? — грозным тоном спросил Илья Семенович.
Полина была пышнотелой, кровь с молоком, женщиной. Тем заметнее было, как она побледнела.
— Кто он, Илюша? — пролепетала она испуганно.
— Полина, я спрашиваю, где
