Двины на высоте монастыря Святого Марка, перед фронтом шла лощина, по дну которой протекал ручей. Левый фланг командир арьергарда прикрыл драгунской кавалерией. Егерские полки расположились по сторонам Витебской дороги в две боевые линии. Остальная кавалерия стала в центре позиции в шахматном порядке. Артиллерия заняла господствующие высоты.
На рассвете первой начала атаку 14‑я пехотная дивизия генерала Брусье. Под прикрытием артиллерийского огня французы стали восстанавливать разрушенный мост через ручей, а через овраг в качестве стрелкового прикрытия перешли две роты вольтижеров и конно-егерский полк.
Когда французская кавалерия атаковала правый фланг русской позиции, то она попала под контрудар лейб-гвардии Казачьего и Сумского гусарского полков, которые повел в бой генерал-майор В.В. Орлов-Денисов. Они смяли конных егерей и отбросили их назад. Преследуя бегущих французов, казаки овладели вражеской батареей, но увезти ее орудия к себе не успели. Пехота дивизии Брусье, построившись в каре, двинулась вперед и ружейными залпами заставила русскую конницу отойти назад. В том эпизоде устояли только две роты вольтижеров, свернувшихся в каре и мужественно отбивших все конные атаки противника.
После этого дивизия Брусье перешла лощину и атаковала русские егерские полки по всему фронту. Кавалерия Мюрата и подошедшая 13‑я пехотная дивизия генерала Дельзона стали обходить правый фланг русского арьергарда. Пален был вынужден отвести войска на противоположный берег Лучесы. Брусье продолжил упорное преследование отходивших русских, которое прекратил к 17 часам вечера.
Один из участников тех событий, майор барон В.И. Левенштерн в своих «Записках генерала» восклицал:
«…Армия заняла позицию в окрестностях Витебска; ее правый фланг опирался на Двину. Несмотря на то, что наши силы были менее значительны, главнокомандующий возымел смелую мысль принять сражение; с этой целью уже были сделаны все надлежащие распоряжения, как вдруг известие, полученное им от князя Багратиона, побудило его в виду неприятеля снять лагерь и продолжить отступление.
Это был один из великолепнейших маневров Барклая; это решение отличалось большим благоразумием и смелостью, нежели можно думать.
Граф Петр Пален, прикрывавший отступление, выказывал при этом такие выдающиеся способности, которые показали, чего можно было ожидать от него впредь.
…Зрелище было величественное: армия, стоя под ружьем на высотах, господствовавших над полем битвы, где сражался граф Пален, была безмолвной свидетельницей доблестного подвига, совершавшегося на ее глазах».
Наполеон, наблюдавший за ходом боя, пришел к заключению, что командующий русской й‑й Западной армией Барклай де Толли готовиться дать ему генеральное сражение. Поэтому император французов решил отложить общую атаку до утра следующего дня, чтобы подтянуть новые войска.
Как вел себя император французов в тот день? Уверенно в себе или вольновался? Тому есть свидетельство полкового врача наполеоновской гвардии де ла Флиза, которому повезло в Русском походе: он смог вернуться во Францию и написать там книгу «Поход Наполеона в Россию в 1812 г.». В ней о деле под Витебском говорится следующее:
«Тут на открытом воздухе расположилось линиями несколько кавалерийских и пехотных полков, с многочисленной артиллерией – четыре большие колонны гвардейской пехоты образовали каре, в середине которого были раскинуты три палатки – одна императорская, другие две для свиты. Около них караул в 20 человек гренадер, с офицером и барабанщиком. Развели костры, полки послали за провизией, которую раздавали на соседнем поле.
Около палатки императора происходило большое движение: генералы и адъютанты то подъезжали, то во весь опор разъезжались – знали, что неприятель недалеко, и ждали решительного дела.
Император несколько раз выходил из палатки со зрительной трубой и, опираясь на плечо офицера или солдата, рассматривал Витебск с окрестными холмами. За городом виднелась большая равнина, на которой маневрировали русские кавалерийские и пехотные войска…»
Потери русских войск в трехдневных боях на подступах к Витебску составили 3,7 тысячи человек и 6 орудий. Французы потеряли около 3 тысяч человек. По другим данным, стороны понесли примерно равные потери – по 4 тысячи человек.
Вечером 15 июля главные силы Великой армии расположились огромным биваком на левом берегу Лучесы в тревожном ожидании завтрашней генеральной баталии. Многочисленные бивачные огни на противоположном речном берегу поддерживали во французах убеждение, что в войне наступают решающие минуты, решающие судьбу войны. Но костры в покинутом русскими походном стане были ложными: то была военная хитрость.
На рассвете следующего дня французы увидели, что русская армия, которую они преследовали от берегов Немана, вновь ушла от них. И что генерального сражения не будет и в этот раз. Тот же врач императорской гвардии де ла Фриз писал:
«…Лишь занялась заря, как все глаза обратились туда, где накануне маневрировала неприятельская армия – равнина была пустая. Когда солнце взошло, убедились, что русская армия исчезла».
Император Наполеон долго смотрел в свою знаменитую для истории зрительную (подзорную) трубу, с которой он не раз изображался художниками на батальных полотнах. Ему пришлось и внешне, и внутренне смириться с тем, что русский полководец со своей армией опять ушел от его Великой армии.
Император-полководец приказал выслать вперед сильные кавалерийские дозоры, чтобы узнать, в каком направлении ушли русские и в каком состоянии они находтся. Он все не терял надежды на большое расстройство в рядах отступающей перед ним уже столько дней русской армии.
Командир бригады из 2‑й пехотной дивизии Фриана 1‑го армейского корпуса бригадный генерал барон Дидем де Гельдер рассказывал в своих мемуарах:
«Неприятельская армия совершила отступление бесподобно; это движение делает большую честь ее генералам, и дисциплине солдат… Вечером нас отделял от нее глубокий овраг. Линия русских войск тянулась вправо и влево. Поутру, на рассвете, русское войско исчезло как бы по мановению волшебного жезла. Каждый из нас искал его и удивлялся тому, что его не видно; но наше удивление возросло, когда, несмотря на быстроту нашего форсированного марша, нам не удалось, уже не говоря отыскать русскую армию, но даже напасть на ее след.
Пройдя три версты за Витебск, мы не могли еще определить, в каком направлении совершалось отступление русских. Нигде не было ни одной падшей лошади, ни забытой повозки, ни отсталого солдата».
Попытки получить нужную информацию у местных жителей успеха тоже не имели. Оказалось, что все ближайшие к городу Витебску селения жителями были покинуты.
…Трехдневные арьергардные бои под Витебском, названные известным историком старой России В.В. Харкевичем сражением, в ходе Отечественной войны 1812 года имели свою большую значимость. Во-первых, русские войска приостановили наступление главных сил Великой армии. Во-вторых, 1‑я и 2‑я Западные армии получали хороший шанс соединиться у Смоленска.
Отступление армии М.Б. Барклая де Толли от Витебска было исполнено «с замечательным порядком и быстротой». К Смоленску она шла тремя походными колоннами. Войска правой
