иногда.
Дамиан хмыкнул, его жёсткая хватка на запястьях чуть ослабла.
— А ещё он на меня голую смотрел, — прошипела я. — Совсем голую. Без одежды. Трогал всячески. И сонную и в сознании.
Он нахмурился, но молчал, пристально разглядывая меня.
— Я в крови лежала, — продолжала я, подавшись вперёд, приближая своё лицо к его, — умирала. У меня лихорадка была. А твой брат меня лечил! Представляешь? Я ему мозг весь вынесла, а он лечил!
— Лия, — мрачно сказал он.
— Что, Лия? — подняла брови я. — Может, слезешь с меня? Если у тебя такие мысли, мои слова их не сотрут. Даже заклинание применяешь!
Он пристально смотрел на меня, а я… Я вдруг обмякла, вся ярость разом слетела с меня, оставляя лишь странную опустошённость.
— Был момент, когда он напугал меня. Я купалась в озере, а он смотрел.
Я уставилась на вздувшуюся вену на лбу Дамиана, но продолжила говорить:
— Попыталась сбежать к тебе, но он не пустил. Отругал. Сказал, что да, смотрит. Потому что я очень красива. И будет смотреть. Но не тронет меня, даже если я сама залезу в нему в штаны. Потому что жизнь за тебя отдаст. Не предаст. И я не предам.
Дамиан с силой втянул в себя воздух, жадно вглядываясь в моё лицо.
— Я верна тебе, Дамиан, — глядя ему прямо в глаза, бесцветно сказала я. — Мог бы просто применить своё заклинание и спросить. Я бы тебе сказала. Но не так.
— Хочешь сказать, если бы просто так спросил, не обиделась бы? — прищурился он.
Я пожала плечами.
— Почему ты сейчас?.. — тихо спросила я, — если сомневался, почему сразу не спросил?
Он ответил не сразу. Долго рассматривал меня, а потом, будто колоссальное усилие делал, заговорил отрывисто.
— Мне нужно было увидеть тебя. Настоящую. Искреннюю. Не окаменевшую, какая появилась. Ту, какую раньше видел. Увидеть. Тебя.
Я снова дёрнулась, но он не отпускал.
— Сейчас видишь? — спросила я.
— Да, вижу. И чувствую, — дёрнул покрасневшей щекой Дамиан.
Он шумно выдохнул, прижался лбом к моему лбу, тихо и сдавленно заговорил:
— Я как увидел твои ожоги… Такие ожоги… Я знаю. Я знаю, что это, Лия. Знаю, что оставляет такие следы. Это значит, если бы не брат, я бы остался без тебя. Чуть с ума не сошёл. Знал же, что ты под ударом. Изводился. И сдерживался. Не возвращал тебя. Шёл под удары на поле боя, рисковал… И тут увидеть, узнать, что… Что мог потерять…
Дамиан стиснул мои запястья, прижался щекой к моей щеке, заговорил ещё тише:
— А потом… Когда дошло, что ты была с ним без одежды… Эта дрянь лечится долго. И всё это время… Не знаю, как сдержался. Тебя боялся задеть. Повредить. Тебе. На этой мысли и протянул. Ты лечила меня, обрабатывала мои раны, а я всё это время… Представлял. Вас двоих. Всё же сдержался. Решил выждать. Думал, выжду, высплюсь, пройдёт, но только хуже стало.
Мне почудилось в его словах нечто вроде извинения. Это он прощения так просит? А он вообще умеет это делать? За всё время ни разу не припомню…
Сколько мы с ним знакомы-то вообще? Два дня после свадьбы как с герцогом. Три месяца во дворце, короткими поздними вечерами, да по утрам за завтраком.
Было очень обидно, но держать на сердце тяжесть я не хотела. Я глубоко вдохнула. Да, он для меня сущий незнакомец. Методы и решения у него мягко говоря странные. Но я хочу быть с ним, а значит, попытаюсь его понять. Не буду позволять эмоциям дальше убивать такое хрупкое взаимопонимание.
Он поднял голову, я поймала его переполненный болью взгляд и как можно спокойнее сказала:
— Дамиан, мне никто не нужен, кроме тебя. Я тебя люблю. Ты единственный мужчина, с кем я хочу быть, и чьих прикосновений я желаю и буду желать.
Грустно улыбнувшись, я добавила, глядя ему в глаза:
— Ты можешь мне не верить, но это правда. Ты мой герцог. Разве может хоть кто-то сравниться с тобой? Для меня просто никто больше не существует. Только ты.
Он глубоко вздохнул, сжимая кулаки на моих запястьях.
— Отпусти меня, — тихо попросила я.
— Нет, — ответил он и прижался губами к моим губам.
Я ответила на его поцелуй не сразу.
Дамиан целовал мои неподвижные губы, и я вдруг поняла, что он верит мне. А ещё — он не будет извиняться.
Не будет. Как и я не буду.
Я уж точно не буду просить прощения за две пощёчины.
Со всей отчётливостью я понимала, что это единственный раз, когда король Дамиан позволил ударить себя. Но зато я чувствовала, что он поверил мне. Как я верила ему, что я действительно у него единственная.
И тем не менее, Дамиан просил прощения.
Да, просил. Но не словами. Иначе.
Он целовал иначе. Отпустил мои запястья, погрузился пальцами в мои волосы, удерживая мою голову в ладонях, опёрся на локти и удобно расположился между моих раскрытых от его мягкого давления бёдер.
Дамиан заполнил меня нежно и неотвратимо, тягуче медленно задвигался во мне, продолжая целовать, поглаживать под волосами, а я…
А я всё же расплакалась, обняла его за спину, и подалась навстречу ему, раскрывая губы, целуя его в ответ, позволяя ему брать меня. Любить меня.
* * *
— Почему позволил себя ударить? — спросила я.
Мы лежали на мягкой траве после странной и очень нежной близости, ощущавшейся особенно остро после разлуки и бурного выяснения отношений.
Я разнесла дом, поэтому Дамиан овладевал мною прямо на траве у озера. Мне было всё равно. Главное, с ним. Главное, смотреть в его глаза и чувствовать его.
И сейчас, когда он лежал на спине, а я уютно устроилась щекой у него на груди, закинув ногу ему на бедро, я ждала ответа.
Дамиан молчал, и я приподнялась, опершись подбородком на его грудь, заглянула в глаза и вопросительно подняла брови.
— Позволил? — наконец, спросил Дамиан, усмехнувшись. — Это было так очевидно?
— Да, ты в любой момент мог перехватить руку, я видела. Ты намного быстрее меня. Не говоря уже о щитах. Почему позволил?
Дамиан приподнялся, закинув руку за голову, задумчиво посмотрел на меня, а потом улыбнулся.
— Знаешь, какой первый удар я пропустил за всю жизнь?
Я пожала плечом.
— Откуда я могу это знать?
Дамиан обнял меня чуть крепче, погладил по волосам.
— От тебя, Лия.
Я удивлённо посмотрела на него.
Он мечтательно улыбнулся, я аж залюбовалась: это невозможно, какой он у меня красивый…
— Я всю жизнь гордился тем, что никто
