и двинуться с места.
Арк в попытке приободрить Торака принялась часто кланяться.
Торак сам не понял, как ему удалось, но он встал и все-таки подошел к ней. Белая Арк пристально смотрела в щель между двумя черными от сажи камнями, часто моргала и курлыкала от удовольствия.
Торак тоже проморгался – в это невозможно было поверить, но между камнями уцелел проросток.
Дрожащими пальцами он очистил его от сажи. На жестких веточках блестели мелкие иголки. Выживший проросток может стать тисом.
В душе Торака затеплилась надежда – если этот проросток выжил, то…
Вдалеке к югу от того, что осталось от священной рощи, он разглядел верхушки живых деревьев, и сердце сжалось от боли. Лес всегда давал ему кров и еду, теперь настал его черед – он должен сделать все, чтобы не дать Лесу умереть.
Ждать Ренн и Дарка нельзя – нет времени. Он не колдун, у него нет ничего для проведения обряда, но если есть хоть один шанс вернуть Первое Дерево, он его не упустит.
В голове зазвучал голос Ходца: «Сердцевина – это важнее всего».
Что, если посреди выжженной земли все же уцелел хоть кусочек, хоть маленький осколок сердцевины, о которой говорил Ходец?
И Торак для себя решил: даже если он больше никогда не увидит ни Ренн, ни Волка – надо попытаться. И если вдруг его блуждающей душе навсегда придется исчезнуть среди бесчисленных душ деревьев, он должен попросить Лес помочь найти сердцевину.
* * *
Проросток был единственным уцелевшим деревцем, и у Торака не осталось выбора – только через него он мог проникнуть в души старших и более мудрых деревьев, которые способны подсказать путь к тому, что он ищет.
Отправить души блуждать – это шанс и в то же время смертельная опасность. Три лета назад Торак на своей шкуре убедился, что деревья не живут каждое само по себе, они связаны между собой. Колдунья Даррейн как-то сказала, что Голос Леса слишком огромен для людей и, если слушать его дольше удара сердца, твои души разорвутся на мелкие клочки.
Если что-то пойдет не так, он может превратиться в призрака или демона… или даже станет Пропавшим, потеряет всякую связь с живыми существами и будет вечно и в полном одиночестве плавать в темноте между звездами.
* * *
– Нельзя терять время, – пробормотал себе под нос Торак.
И если Даррейн никогда не слышала голос Леса, как она могла быть уверена в последствиях?
У Торака не было снадобий, которые помогают высвободить души, и он импульсивно оторвал от ствола тиса кусочек обугленной коры, положил в рот и разжевал.
Перед глазами возник образ совершающей обряд поиска добычи Ренн: рыжие волосы словно огнем горят на фоне яркой зелени, а лицо, пока она жует кору дуба, мрачное и очень сосредоточенное…
…и вдруг ветер наклонил его тонкие веточки к камням, а корни упрямо вцепились в промерзшую землю.
Проросток не отвык от жизни, да, он тосковал по упавшей большой матери, по дубу, по стоявшим на страже падубам… Но он не боялся, потому что был не один – его окружала и бережно баюкала огромная сеть тихо бормочущих душ.
Но что это за точка появилась в стебле?
Торак беззвучно сказал проростку, что он ищет, и тот с удивительной силой послал его через корни в бесконечное сплетение других корней, какие-то из них уже умерли, какие-то умирали, какие-то упорно боролись за жизнь. От ясеня к падубу, от падуба к рябине, от рябины к липе, мимо влажных клубков спящих червей и теплых дремлющих барсуков… и вверх по стонущим стволам, по перекрученным ветром веткам к набухшим и готовым распуститься почкам.
– Я должен найти кусочек сердцевины! – закричал Торак.
Но деревья ничего не слышали от боли. Их руки с сотнями пальцев тянулись к небу за Первым Деревом, которое поддерживало в них жизнь, но находили только темноту, холод и безразличие звезд.
Зачем слушать ничтожного человека, если сам Лес умирает?
А Торак не понимал, как докричаться до них, если его душа подобна попавшей в бурю летучей мыши.
Постепенно он оказался среди корней старой сосны, которая яростно удерживала демонов под землей. Демоны глумливо улыбались и, клацая зубами, пытались схватить души Торака…
Торак беззвучно вскрикнул и перенесся с корней в ствол, а потом еще дальше через густой золотистый сок сосны.
И вдруг понял, что это не сосна его посылает все дальше, а прыгает он сам! Страх отступал перед диким восторгом. Ни один человек не знает, каково быть деревом. Деревья полны тайн, они питаются солнечным светом и отращивают ветки взамен утерянных… И Торак постигал их секреты…
Он потерял контроль и оказался внутри проростка бука, который вот-вот должен был раздавить копытом бизон. Вскрикнув, переметнулся в рябину и задержался в покрытой инеем ягоде.
Ягода покачивалась вверх-вниз, прилетел дрозд и приготовился ее склевать, Торак успел спрыгнуть на ветку пониже и почувствовал тяжесть человеческой руки. Это Дарк остановился, чтобы поправить снегоступ, и ухватился за ветку.
Торак почуял запах можжевельника – запах Ренн, – его ветка зацепилась за ее волосы. Ренн высвободилась, а потом резко обернулась и удивленно посмотрела на ветку.
Почувствовала его?
Больше Торак ничего не успел заметить – его стремительно несло дальше. Он тонул в душах деревьев, голос Леса звучал все громче, как будто хотел скорее исторгнуть его из себя.
– Я пытаюсь спасти тебя! – закричал Торак.
«Ты не можешь…» – прошептало огромное пространство.
Шепот усилился и превратился в рык, который грозил разорвать Торака на части.
– Мои души блуждали в самых старых деревьях! – в отчаянии закричал Торак. – Я знал души Великого Тиса!
Тишина. Пространство вокруг расширилось, Лес расступился, звезды бросились Тораку навстречу… а потом он по спирали упал в круг древних деревьев.
Приземистый, похожий на валун ясень, оставшийся без вершины, и широко расставивший лапы дуб, расщепленный грозой, но все еще живой бук. Их ветви и корни сплелись, и они как единое существо чувствовали сжавшегося от страха человека, который проник в их кровь.
И вот что поразило Торака большее всего – в шелесте листвы он слышал безрадостный смех.
«Почему ты ищешь ответ у нас? Ведь он уже у тебя в руках!»
– Я не понимаю, объясните, – взмолился Торак.
И снова безрадостный смех.
В золотом соке древних деревьев искра, которой был Торак, погасла…
…и он понял.
Глава 25
Торак неподвижно лежал на животе рядом со стволом Великого
