Даже если это больно. Даже если это разрывает мою душу на кусочки. Может, если бы я любил Асю чуть меньше, я бы нашел способ оставить ее с собой. Но я люблю ее слишком сильно, чтобы так с ней поступить, поэтому отпустил ее.
Мне следовало ответить на звонок. Хотя бы попрощаться. Но я не мог. Услышав ее слова о том, что она вернется, но зная, что этого не сделает, я не мог рискнуть с ней заговорить. Я бы сделал какую-нибудь глупость, например, заставил бы ее пообещать, что она вернется ко мне.
Мой взгляд упал на пианино у окна в гостиной. Почему она не забрала эту чертову штуку с собой? Я встаю с дивана и иду на кухню, где под раковиной храню ящик с инструментами. Вернувшись в гостиную, держу в руке молоток. Подойдя к инструменту, я намерен разбить его, пока от него не останутся щепки, но вместо этого целый час смотрю на клавиши. Ася любит это пианино. Молоток падает у меня из рук и с громким стуком ударяется о полированный пол. Я не могу заставить себя разрушить то, что приносило ей радость.
Звонит телефон. Хватаю его и швыряю через всю комнату.
Так будет лучше для нее. Ася не должна чувствовать себя обязанной звонить мне из какого-то неуместного чувства благодарности или чего-то еще. Возможно, первые дни дома ей будет трудно адаптироваться, но теперь рядом с ней семья. И друзья тоже. Скоро она забудет обо мне и продолжит жить своей жизнью. Возможно, я сделаю то же самое.
Телефон звонит снова. В тот вечер он звонил еще два раза.
В течение следующих пяти дней — не менее десяти раз в день.
На шестой день — только один раз, а потом звонки прекратились.
Глава 20
Три недели спустя
Я паркую машину в квартале от дома Аси и иду по улице.
Было бы гораздо проще прилететь. Вместо этого я ехал тринадцать часов, надеясь, что по дороге передумаю и развернусь обратно. Я трижды останавливался и почти убедил себя поступить именно так, но, вырулив на дорогу, просто продолжил движение на восток. Необходимость увидеть Асю снова стала навязчивой идеей, единственным, о чем я думал на протяжении нескольких дней. Всего один краткий взгляд, и я уйду.
На щеку упало что-то мокрое, и я посмотрел на ночное небо. Пошел снег. В груди защемило от вида белых хлопьев. Мой медвежонок не любит снег. Это единственное, что мы так и не смогли преодолеть.
Я пообещал себе, что не буду больше надеяться на ее возвращение. Знал, что она не вернется, после всех звонков, на которые я не отвечал, и сообщений, которые оставлял без ответа. И все же я продолжал надеяться.
На прошлой неделе, чувствуя себя еще более несчастным, чем когда-либо, я достал из глубины шкафа коробку с набором для татуировки. Почему хранил эту вещь, понятия не имею. Я перестал делать татуировки более десяти лет назад. Но в тот вечер сел за обеденный стол в своей пустой квартире и принялся за работу над новой татуировкой. Поскольку свободных мест на груди и руках не было, я сделал ее на тыльной стороне кисти. Когда Костя увидел меня на следующий день, то спросил, временная ли она, потому что раньше я никогда не делал татуировки на видимых частях тела. Я ответил ему, что думаю о его мнении, и теперь красуюсь со свеженабитыми костяшками пальцев.
Я вижу только крышу дома в верхней части улицы. Его практически не видно за высоким забором и зеленью, но он соответствует описанию, которое удалось найти Дмитрию. Дом Аси.
Я все еще наблюдаю за домом, пытаясь заметить свет в одном из окон, как вдруг из-за угла появляется броская машина и паркуется прямо перед воротами. Фонарь рядом, поэтому я отхожу в тень дерева. Из машины выходит молодой человек, лет двадцати пяти. Он улыбается, явно в хорошем настроении. Он открывает пассажирскую дверь, женщина берет его за руку и выходит. На ней белое пальто нараспашку, под которым виднеется кроваво-красное платье. Снег идет сильнее, и снежинки прилипают к юбке платья. Мужчина обхватывает ее за талию и прижимает к себе. Женщина смеется.
Я знаю этот смех. Хочу отвернуться и уйти, но не могу оторвать глаз от женщины, когда она целует мужчину. Не по-дружески, а страстно. Мужская рука скользит по ее спине.
Ворота отъезжают в сторону, и женщина высвобождается из объятий. За мгновение до того, как она исчезает за воротами, я успеваю разглядеть ее лицо. Она подстригла волосы. Теперь они длиной до плеч, но сомнений нет.
Это моя Ася.
В груди разливается боль. Мое сердце разбито.
Ворота закрываются, машина уезжает, а я продолжаю стоять в тени, глядя на дом за забором.
С ней все в порядке. Не знаю, был ли тот мужчина просто свиданием или ее парнем, но это не так уж важно. Она живет дальше. Я ожидал этого, но видеть это чертовски больно. Но Ася заслуживает счастья. И я рад, что она счастлива.
Я разворачиваюсь и иду обратно к машине, снег хрустит под подошвами ботинок. После ухода Аси я не мог спать в своей постели, поэтому первые несколько ночей провел на диване, а потом перебрался в одну из пустующих спален.
Но больше я так не могу. Не могу оставаться в том месте и притворяться, что живу прежней жизнью.
Оказавшись в машине, звоню Роману.
— Павел? — раздается его голос.
Я в последний раз смотрю на дом на соседней улице.
— Я ухожу, — говорю я и обрываю связь.
Я кладу трубку и смотрю, как сестра снимает каблуки и идет к шкафу.
— Это платье ужасно, — говорю я.
— Что? — Сиенна поворачивается и покачивает бедрами. — Оно из новой коллекции.
Меня всегда поражает, как два человека могут выглядеть внешне одинаково, но иметь совершенно разные характеры и вкусы.
— У него чертовы перья, Сиенна. Как ты его вообще стираешь?
— В химчистке, — отвечает она и расстегивает молнию на красном чудовище. — Когда ты планируешь выбраться из дома? Мы можем отправиться в поход по Кэтскиллз.
— В поход? — Я вздергиваю брови. Самое высокое, на что когда-либо забиралась моя сестра, — это на табуретку, чтобы достать с полки старый фен, когда ее обычный сгорел.
— Что? Это может быть весело.
Я качаю головой и снова смотрю на свой телефон.
