дальнем углу зала позади черных посеченных доспехов. Увидев вставленный в рукоять меча камень, Ева застыла.
– Идем? – потянул ее за рукав Валера.
– Видишь меч? – спросила Ева, указывая взглядом направление.
Валера близоруко сощурился и качнул головой.
– Это копье какое-то старое.
Ева бросила на него недоверчивый взгляд, а потом вцепилась в его ладонь.
– А теперь? – прошептала она.
– Ничего себе! Жень? – окликнул он топтавшегося у дверей Жарова. – Иди сюда. Посмотри в угол.
Женька быстро подошел и послушно посмотрел в указанном направлении. Сообразил, в чем дело, он на удивление быстро.
– Я вижу старое сломанное копье и какие-то тряпки. То ли обрывки плаща, то ли…
Ева протянула руку, и Женька коснулся ее ладони.
– Ничего себе! – повторил он Валерин возглас.
– Вы идете? – позвала из коридора Лика.
– Идем! – закричали они хором.
– Нам нужно ходить с тобой за руку, – прошептал Валерка.
– Если на мече морок, значит, он имеет ценность, – начал рассуждать Жаров, уводя Еву к выходу.
– Да понятное дело! – воскликнул Валера. – Это, скорее всего, меч-кладенец.
– Который может разрубить все что угодно, а заодно открыть проход между мирами, – склонившись к ним, прошептал Женька у самой двери и выпустил Евину руку. – Ну, чисто теоретически, – пояснил он, по-своему истолковав ее молчание.
Но Ева молчала не поэтому. Ее давний, почти позабытый сон начал обретать реальные черты. Меч, похожий на этот, носил человек в черном плаще.
В коридоре Лика и Никита что-то рассматривали через большое витражное окно. При этом Никита, на взгляд Евы, стоял неоправданно близко к Лике, но та, кажется, совсем не возражала. И Еву это немного волновало.
– Идемте. Нам уже коней приготовили, – заметив их, бодрым тоном сообщил Никита.
– Как коней? – воскликнула Ева, разом позабыв и про Никиту, и про меч.
– Давай быстрее. Нам еще нужно переодеться. Мы же не поедем в платьях, – Лика схватила ее за руку и потащила по коридору.
– Но я не умею… – начала было возражать Ева, но ее уже никто не слушал.
Одежда для верховой езды снова пришлась впору, словно кто-то успел снять с них мерки. В черных брюках и черной куртке поверх белой рубашки Лика вновь выглядела девушкой, сошедшей со средневековой картины. Но самым удивительным было то, что на свое отражение Ева тоже смотрела с удовольствием. Наверное, зеркало в этой комнате все-таки было волшебным, потому что каким-то непостижимым образом невысокая и совсем не стройная Ева не выглядела нелепой в местных нарядах. Будто это была не совсем она.
Настроение портила только перспектива конной прогулки.
Молчаливая девочка проводила их на залитый солнцем двор, где уже ждали мальчишки. У ног Никиты стояла большая плетеная корзина для пикника.
– Идемте. Сейчас рассуем это все по седельным сумкам и поедем, – сообщил он, подхватывая корзину с земли.
Во дворе никого не было. Только рыжая упитанная собака разгребала лапой солому в дальнем углу двора. При их приближении она бросила свое занятие и потрусила за ними, принюхиваясь к корзине. Лика попыталась ее погладить, но та шарахнулась в сторону и, поджав хвост, бросилась прочь.
– Что это с ней? – спросила Ева.
– Вы чужие, – коротко ответил Никита, а Ева вдруг сообразила, что он не в первый раз отвечает на ее вопросы так, будто она его раздражает одним своим существованием.
С Ликой он вел себя совершенно иначе. Ошеломленная своим открытием, Ева замолчала, пытаясь понять, что и где она сделала не так. Женька задавал гораздо менее приятные вопросы и вовсе не вежливым тоном, однако Никита отвечал, пусть временами и насмешливо, но без раздражения.
О приближении к конюшням возвестил специфический запах. Ева только однажды была в конном клубе, лет в пять, но запах запомнила навсегда. Здесь пахло сеном, лошадиным потом и чем-то немного сказочным. Хотя, признаться, сама Ева при всей своей любви к лошадям даже не помышляла о том, чтобы на них кататься. Ей всегда казалось, что это удел стройных и спортивных людей.
У конюшни их встретили двое молчаливых мужчин, одетых в простые серые штаны и длинные светло-серые рубахи. На одном были лапти, второй был босым. Оба поклонились Никите, после чего тот, что был помладше, бросился в конюшню и вывел под уздцы угольно-черного коня с шелковистой серой гривой. Ева никогда не видела таких красавцев.
– Ух ты! – восхищенно выдохнула Лика. – Можно погладить?
– Эм, нет. Прости. Он чужого не подпустит, – Никита ласково потрепал по шее склонившегося к нему коня. – Скучал, мой славный? – прошептал он и на миг прижался щекой к лошадиной щеке.
Конь всхрапнул.
– Ну все, я вернулся. О, привет, Корвин!
Большой ворон молча сел на луку седла, всем своим видом выражая недовольство.
– Плохой день, да? – участливо спросил Никита, и Ева готова была поклясться, что ворон фыркнул.
– А животные у вас не все умеют разговаривать? – с любопытством спросил Валера, опасливо отойдя от коня подальше.
– Нет, конечно. Разговаривают только волшебные.
Ева хотела было спросить о происхождении волшебных животных, но вспомнила о странной реакции Никиты на ее вопросы и промолчала.
Никита достал из корзины несколько свертков и убрал их в седельные сумки, а конюхи тем временем вывели еще двух лошадей. Конь Никиты отошел от остальных подальше с таким достоинством, будто был королевских кровей.
Белую длинноногую лошадку конюх подвел к Лике, и та безбоязненно принялась гладить лошадиную морду.
– Ее зовут Метелица. Она спокойная и добрая.
Никита рассеянно погладил Метелицу по носу, а потом принялся распихивать уже по ее седельным сумкам остальное содержимое корзины.
Серого в яблоках коня по кличке Дымок подвели к Жарову. Валере досталась черная кобылка по имени Ночка, а в Евину руку в поисках вкусностей ткнулась теплая морда пятнистой рыже-черно-белой Свечки.
– Она меня не выдержит, – хмуро сообщила Ева, даже приблизительно не представляя, как залезть в седло.
– Она однажды троих везла, – подал голос ворон, и Ева вздрогнула от неожиданности.
– Умолчим, что одним из них был ты уже в облике ворона, но ты, Ева, себя реально переоцениваешь, – Никита неожиданно улыбнулся ей так же, как и раньше, и Ева смущенно улыбнулась в ответ.
Никита подошел к Лике, что-то сказал ей и подхватил за талию. Та рассмеялась и, поставив ногу в стремя, с его помощью ловко взлетела в седло. Ева вздохнула, даже не мечтая повторить этот акробатический номер.
Валера залез в седло сам, а Женька неожиданно подошел к Еве и взял ее за талию.
– Ты что? Я тяжелая, – смутилась она, чувствуя, как щеки запылали.
– Я в качалку хожу. Не боись, – буркнул Жаров, хотя Ева сильно сомневалась в правдивости этого заявления.
На качка Женька не был похож совсем. Он был обычным парнем без лишнего веса и без каких-то заметных мышц.
– Ну давай, – поторопил он.
Спорить было глупо. Ева попыталась задрать ногу, чтобы вставить ее в стремя, и едва не рухнула на землю, но Женька мало того что удержал ее от падения, так еще и приподнял. Чувствуя, как по лицу и шее разливается жар от неловкости, Ева уцепилась за луку седла и все-таки попала ногой в стремя. Женька запихнул ее на лошадь, которая, спасибо ей большое, стояла во время сего действия неподвижно и невозмутимо.
Оказавшись на лошади, Ева вцепилась в поводья и огляделась. Все, кроме Женьки, уже были верхом. При этом Лика склонилась к шее своей лошади и шептала ей что-то ласковым тоном. Никита, до этого, видимо, следивший за успехами Евы, теперь поправлял одну из своих седельных сумок, а Валера сиял так, как будто выиграл мировую олимпиаду по волшебству. Чувствуя себя лузером, который непременно сверзнется на землю при первом неосторожном движении, Ева испуганно уточнила:
– Как ею управлять?
– Ты, главное, держись. Свечка пойдет за всеми. Мы гнать не будем. Да, Лик?
– Не будем, – подтвердила Лика, и Еве стало обидно, потому что она уловила в этом насмешку.
Так они и выехали за ворота по подвесному мосту. Первым ехал Никита, за ним Лика, Валера и Женька. Свечка послушно шла последней, а у Евы горело лицо – то ли от обиды, то ли от неловкости. Однако она твердо решила не давать дополнительного повода для насмешек, поэтому намертво вцепилась в луку седла.
Некоторое время они ехали вдоль леса, объезжая замок по кругу. Это была не та
